– Мама, роди меня обратно, –
пробормотал я, слегка ошеломленный таким трешаком.
Даже жалко как-то этого козла Урика
стало, вот тебе и магия, а я-то думал – в сказку попал.
– Да славится суд Триликова! –
прогрохотал монах. – Его светлость достойный Эрик – истинный хозяин
родового меча!
После этих слов сноп синего света в
монахе тоже погас.
Монах рухнул на колени. Двое других
монахов, подбежав к нему, взяли его под руки и увели на скамью.
В зале висела гробовая тишина. Отец
смотрел на меня в каком-то изумлении и кажется даже виновато.
У Томаша и его родни шары выкатились
из орбит, и лица корежились в каких-то дебильных гримасах.
Казалось, еще чуть-чуть и всё семейство постигнет апоплексический
удар.
– Итак, господа Крайкосы, – наконец
нарушил всеобщее молчания мой отец. – Суд состоялся, мой сын
невиновен перед Триликим и людьми и достоин родового меча!
Мне показалось или в голосе отца
звучала гордость? Что скрывать, получить респект от такого
солидного дяди было приятно.
Тут вперед вышел Томаш.
– Если в суде Триликова я не нашёл
правды, пусть нас рассудит поединок! – чуть ли не с пеной у рта
закричал Томаш.
Прямо из воздуха в его руке
материализовался меч. В сравнении с моим родовым клинком – пастушья
палка. Однако это было все равно плохо, я сейчас ни то, чтобы
тяжеленым мечом махать не смог бы, от усталости и голода я едва
держался на ногах. А отвертеться здесь от такой «чести», как я уже
понял, не так-то просто.
Как же задолбали эти эмоциональные
качели. Неужто, мне всё же придется умереть? А жаль, тут много
интересненького происходит.
– Сегодня поединка не будет! – вдруг
уверено заявил отец, поднявшись с трона. – По законам Книги
Триликова после суда и оправдательного вердикта вызвать противника
на бой нельзя!
– Значит, я дождусь завтра! – сквозь
зубы процедил Томаш. Дуясь в своей чванливости, он задрал нос,
будто хотел пробить им потолок – уж, больно комично вышло.
Я едва сдержался, чтобы не ляпнуть
какую-нибудь шутеечку в тему.
– Так как мой сын оказался
оболганным, что было подтверждено Триликим, он имеет права на
отсрочку в три месяца. Этим правом мы и воспользуемся! – тихо
возразил отец.
– Но, Геб, все знают, что это пустые
формальности! – взорвался стоящий рядом с Томашом белобородый
дядька, до того с важным видом хранивший молчание. — За эти три
месяца честь моего племянника сильно пострадает! Его с говном
съедят, Геб, из-за твоего оболтуса, который всё равно не способен
удержать титул достойного при себе!