– У нас гости из уважаемого мной рода Крайкосов! И против тебя,
как я теперь вижу не беспочвенно, – он многозначительно и строго
посмотрел на меч, – выдвигаются серьёзные обвинения в
воровстве.
– Это враньё! – мой мальчишеский голос предательски сорвался на
фальцет, и я стыдливо заткнул варежку.
– Итак, – хлопнул в ладоши мой беспощадный отец. – Да будет
суд.
Вперед выступил один из монахов и светлый.
– Я герцог Томаш Крайкос с большим горем в сердце обвиняю его
светлость герцога Эрика Герберта в воровстве родового меча! –
заговорил печально светлый, будто и вправду происходящие со мной
беды доставляли ему грусть. – Доказать мои слова могут четыре
свидетеля!
В центр залы вышли свидетели. И Козлобородый стал рассказывать
сказочку, мол гуляли мы в лесу, и наш сэр Томаш проявил себя
храбрецом, ему пришёл на помощь меч, но в пылу спасения тонущей
девы меч выпал у него из рук, чем я, по его словам, негодяй Эрик, и
воспользовался.
– Герцог Эрик Герберт, вы признаетесь в содеянном злодеянии? –
холодно спросил монах.
– Нет!
Лицо моего отца не выражало ничего. А мне было обидно, надо было
такого наплести даже если я чего-то там и не помню, быть такого
точно не могло!
– Так как на вашей стороне нет свидетелей, предлагаю суд
Триликого! – торжественно провозгласил монах. – Пусть он рассудит
ваш с Герцогом Томашем спор и определит подлинную верность меча. И
степень вашей виновности или невиновности в краже.
В зале повисла пауза. На миг мне показалось, что маска отца
дрогнула и наружу вырвалась горечь.
– И в чем суть? – не выдержал я идиотской торжественной
паузы.
– Суть очень проста, – продолжал монах. – Я благословлю одного
из свидетелей герцога Томаша именем Триликова. Вы вдвоем возьметесь
за рукоять меча. И меч укажет свою преданность. Если Эрик украл
меч, то Белый Брат покарает его и спалит его плоть золотым огнем,
если Эрик не воровал меча, то Черный Брат сожжет свидетеля Томаша
красным огнем.
– А почему свидетель, а не сам Томаш? – нагло спросил я.
Монах ничего не ответил. Но так посмотрел на меня, что мне
по-настоящему стало хреново.
Выходило, что моя жизнь будет зависеть от мнения на мой счет
какой-то железяки? Ещё и в случае нелицеприятного мнения обо мне,
меня сожжёт заживо какой-то мать их брат. А вот заваривший всё это
и оболгавший меня Томаш останется не при делах при любом
раскладе!