– Завтрева Лександра с собой беру. Съездим сторожи поглядеть. – Мать перекрестилась и ухнув из печи на стол горшок с кашей сказала:
– Ян, да почто малого-то в службы свои брать! Себя не бережешь, хотя о сыне подумай! – Отец упредил меня:
– Не малой он, семнадцать годов ему. Скоро жениться нать! – Мать в ответ только охнула. Верно для матери я завсегда буду малым, тем более что один в семье – и в душе материнской стало быть тоже один.
– Коли себя покажет, место свое ему с чистой душой оставлю, – продолжил отец, стряхивая крошки с бороды…
А был мой отец переяславским воеводой.
Тысячи различных дел лежат на воеводе, про то верно и прозвали его через немногие годы тысяцким. На нем не только заботы о ратном деле: дружине, стенах градских и о сторожах, хранящих град от нежданного нападения ворогов. Должон воевода и гостей заморских приветить, благо переяславский торг лежит на путях торговых, и если б не угрозы со стороны степи, то ужо бы и сам Киев переплюнул. Все строительство градское на воеводе – на Переяславле ноне каменный храм стоить положил князь Афанасий. Да и иных забот у воеводы множество…
Батя разбудил меня затемно. Он уже оделся и натягивал сапоги, замечательные сапоги зеленого сафьяна, под стать князю.
Сапоги были источником некоей тайны. Мне помнилось, как еще мальцом я спросил, откуда у отца такие княжеские сапоги, но он не ответил, лишь глянул мрачно и в глазах его мне показались слезы…
Мы скоро поснедали и вздев брони, одвуконь тронули со двора.
Денница едва всходила, а народ уже бодрствовал. Хозяйки коров подоили, выгнали скотину на улицу, отстряпались и своих покормили. Из города и в город ехали и ехали – кто верхом, кто в телеге или возком.
Город издавна делился на Гору и Предгорье. Горой звали высокое место за толстыми, из тесанного камня стенами, лишь недавно сменившими деревянные.
Проехав через ворота, мы въехали в Предгорье. Оно закрыто валом и рвом, наполняемым из Трубеж-реки, омывающей Переяславль с северо-запада, с юго-запада город прикрывает Днепр. И только со стороны степи нет защиты, кроме крепостных стен, и нет иного предупреждения, кроме дозорного костра.
Я ехал в броне, сверху прикрытой корзном>2, на голове сверкал даденный отцом шелом, отделанный серебром, на его острие развевался крохотный красный еловец