— Здорово ты с ними, — сказала Золушка. И нахмурилась. — А им от этого ничего не будет?
— Пожалела? — усмехнулся Рольфус.
Золушка потупилась.
— Ну, да.
— Не бойся, ничего с ними не случится. Я пригляжу.
— Ой, так ты останешься здесь, со мной? — обрадовалась она. И, смутившись, поправилась: — Ну, не со мной, а в доме.
— Останусь. Только надобно с папенькой твоим переговорить, все-таки он хозяин.
— Так его нету, за товаром уехал, раньше весны не воротится. А я тебе вон, на сундуке постелю, а сама на мешках посплю. Мне не впервой, привычная.
— Привычная, говоришь, — Рольфус и сам не понял, откуда взялась обида за эту дурочку, которую в собственной семье ни во что не ставят. Хотел возмутиться, пойти и найти ей, а заодно и себе, место получше — дом-то немаленький, но потом вспомнил, что утром троица подчиненных придет за дальнейшими указаниями сюда, на кухню, и не стал, решив с размещением разобраться завтра.
Спать на мешках было жестко, поэтому сундук он оставил девчонке, а себе соорудил лежанку из хвороста, не без магии, конечно. Сильно усердствовать не стал, за время скитаний привык обходиться малым. «Забавно, — подумал он, ворочаясь на твердом ложе, — еще два месяца назад мне и перина казалась жесткой». Впрочем, долго предаваться размышлениям не смог — усталость взяла свое, и он провалился в сон.
Проснулся Рольфус от звона.
— Прости, — виновато произнесла Золушка, поднимая оброненную крышку. На плите пыхтели кастрюли. Пахло кашей и булочками. Желудок заурчал, напоминая, что вчерашний ужин был более чем скромным.
— Я сейчас, — воскликнула девчонка, метнувшись за тарелкой, — вот, держи, — каша и на вид оказалась хороша, а уж на вкус и подавно.
— Отлично готовишь, — сказал Рольфус, слопав предложенное в один присест. От добавки тоже не отказался. И только потом, опомнившись, спросил: — А сама-то ела?
— Ой, нет еще, некогда покуда. Сейчас надо будет мачеху с сестрами накормить, посуду помыть, в комнатах прибрать, а уж потом…
— Это никуда не годится, — возмутился Рольфус. Слова его заглушил приближающийся топот — три пары ног так мощно отбивали такт, что даже посуда позвякивала. Золушка вздрогнула и посмотрела на дверь с опаской. Спустя несколько мгновений на кухню вошла мачеха с дочерьми, все трое лохматые и в ночных рубашках.