– Ваше высочество! – кинулись к ней слуги, среди них мельтешило и лицо Сопраны. – Что с вами?
Только этого не хватало! Сейчас начнётся… Девичьи слезы, охи, ахи… Канитель. Чего, спрашивается, попёрся помогать? Вон Венди желанием горел. Сейчас бы обошлись без драматизма.
Лилу-Анна вскочила на ноги с красным, как луна, лицом и смущённо огляделась. В её волосах торчали ветки и листья. Не обращая внимания на вопросы о своём самочувствии, она подобрала длинные юбки и припустила бегом. Чудн
а
я девчонка! Никогда таких не встречал.
– Рот закрой! – посоветовал я Венди, надеясь, что он не видел меня в таком же положении.
Церемония проходила без лишней торжественности. Как только выловили невесту и привели к алтарному камню, так и началось... Я с трудом подавил зевок, слушая традиционные при обряде помолвки слова служителя. Лилу-Анна замерла по левую руку от меня и будто даже не дышала, устремив взор куда-то вдаль. В ладонях она стискивала букетик тряпичных лилий. Постойте-ка, а не одну ли из таких подарили мне на игрищах? Неужели это от неё?
– Обменяйтесь обручальными браслетами, – отвлёк от мыслей голос служителя.
Лилу-Анна засуетилась, словно надеялась обнаружить браслет в складках своего платья. Случайно коснулась моей руки и обмерла, широко распахнув глаза.
– Ваши браслеты, – почтительно склонился слуга, держа на бархатной синей подушке два изящных украшения с красными камнями. Считалось, что
рубенит
, символизирующий красную луну – хранительницу нашего мира, скрепляет сердц
а
. Что в нём заключена толика силы самой луны. Что, даря
рубенит
, ты обещаешь человеку о нём заботиться. Не знаю, сколько в этом правды, но, одевая на руку Лилу-Анны браслет, я почувствовал, как в груди разливается тепло. Лилу-Анна неумело – браслет то и дело выскальзывал из её пальцев – закрепила на моем запястье знак обручения.
Мы стояли рядом, почти соприкасаясь камнями в браслетах, слушая, как служитель возносит завершающую обряд молитву Лагасу.
Что ж… То хорошо, что кончается.
Следующим пунктом значился пикник. Пледы, разосланные прямо на траве, корзинки с фруктами и лёгкими закусками, зонтики, укрывающие особо чувствительных дам от солнца. Навес со столиком, за которым сидела императорская чета. Хмурые физиономии кэшнаирцев. В воздухе витало лёгкое напряжение, но ощущали его далеко не все. Э’шер внимательно следили за тёмными. Тёмные за э’шер. А посреди этого недружелюбного обмена взглядами – идиллическая картина мира и покоя – пикник. Порхающие бабочки над полянкой с цветами одних и мрачный лес за спинами других только усугубляли различия. А мне приходилось соприкасаться с обоими мирами.