Так
что Ноэль прекрасно понимала причины, по которым с давних пор по всей стране
работали отряды рейнджеров. Они выискивали детей, наделенных пока еще не
раскрытым даром, и отправляли их под опеку опытных наставников, которые обучали
магически одаренную малышню справляться с силой вспыхнувшего в них дара. Но
понимала она и то, что мало кто в таких вот обычных, человеческих семьях
радовался приходу рейнджеров. Дети рыдали, расставаясь с близкими, отцы и
матери зачастую пытались прятать своих кровиночек, не желая понимать, насколько
это опасно.
Да,
в какой-то степени закон о чистоте магической крови был разумным. Вот только
легче от этого одной вполне конкретной магичке по имени Ноэль Монфер-л’Ари
никак не становилось. Вынужденный брак подарил ей двоих чудных детей, но не дал
и намека на женское счастье. И отсутствие его угнетало, прибивало к земле,
мешая творить и просто жить.
И
кажется матушка Ноэль — Констанс Шанталь-л’Ати — видела это не хуже дочери. Так
что, когда та осталась вдовой, буквально в приказном порядке потребовала отдать
внучек (а родились две здоровенькие девочки) на воспитание ей, чтобы сама Ноэль
получила возможность устроить личную жизнь. Смысл в этом опять-таки был: к тому
моменту Констанс Шанталь-л’Ати тоже овдовела, и внучки скрасили бы ей
одиночество, да и жила она в тихом поместье, лишенном «радостей» городской
жизни в виде вечного смога.
Подобное
решение мало кого удивляло. В аристократических семьях что у людей, что у
магиков дети сплошь и рядом именно так и росли — на попечении у нянек,
гувернанток и магиков-наставников. Так что Ноэль получила неожиданную свободу
и… И так и осталась одинокой. Что было тому виной? Ее ли окончательно
сформировавшийся к этому моменту характер или статус вдовы бывшего сенатора и
матери семейства? Скорее, следовало грешить на первое, но поделать с этим
ничего не удавалось, и в итоге Ноэль — натура тонкая, романтичная, творческая —
страдала от отсутствия любви. Да и, если честно, от отсутствия секса тоже. Тело
уже не девочки, но зрелой женщины проснулось для его радостей, сексуальность
требовала выхода, но заключать новый брачный союз пока совершенно не хотелось,
а завести любовника казалось делом неприличным, хоть и, если честно, все более
завлекательным.