— От тебя дерьмом воняет, — поморщился Шура, и Сеня стал
старательно обтирать подошву ботинок об траву.
— Между прочим, — я тоже обратился к Сене. — Они ведь тебя
искали. И теперь у меня, по твоей вине, рука сломана.
— Эм, ну что сказать... — замялся Тарковский. — Правда со мной
весело?
Западная Императорская Академия
для особ и кандидатов с сильной кровью
Лес рядом с Академией
Идти в лазарет я решительно отказался. Хватит. Належался. К тому
же была мысль, что увидев моë состояние Иван Светозарович
обрадуется и решит продолжить работу над моими энергоканалами прямо
сегодня. Нет, спасибо, мне нужен отдых от его процедур.
— Будешь ходить с переломанной рукой? — не отставал, стремящийся
положить меня на больничную кушетку Тарковский. — Шура, ну хоть ты
ему скажи!
— Дëма взрослый пацан, — безразлично хмыкнул Воробьëв-Максвелл,
проводя по лезвию меча пучком сорванной травы, очищая его тем самым
от крови.
— Сеня, всë правда нормально, — попробовал я успокоить
друга.
— Может тогда я тебе вторую руку сломаю, чтобы было вдвойне
нормально?! Устрою тебе двойную радость! — вспылил Тарковский. —
Только знай, предупреждаю сразу, я с тобой в туалет ходить не
буду.
— Не надо, Сеня. Просто отведите меня в спальню.
— Кто-то на небесах ошибся в распределении Тотемов, Иволгин. Ты
не птичка, ты баран! — в сердцах плюнул под ноги Тарковский и пошëл
быстрее нас в Академию, оставив нас позади.
— Что-то он нервный, — высказался я.
— Просто давно не пил, — Шура подставил мне плечо, подхватил под
пояс и мы медленно пошли в Академию.
— Да, я бы тоже не отказался.
— Надо — сходи в город.
— Шура, очки творят чудеса! У тебя есть ответы на все мои
вопросы, — от этого заявление Шура хмыкнул и поправил очки.
Завтра начинаются выходные и можно было ни о чëм не думать.
Занятия только в понедельник. Я устал так сильно, что добравшись до
спальни, не раздеваясь рухнул на кровать и уснул.
Ночь выдалась жаркая и никто не стал закрывать окно. Я проснулся
за полночь. Фантастически ярко сияли звëзды, невероятно легко
дышалось, и всë сущее заполонил терпкий и нежный аромат корицы
вперемешку с магнолией. Луна — белый глаз мëртвой рыбы —
заглядывала в окно, изредка моргая. Всë указывало на то, что
следует ждать гостей.
И я не обманулся в своих ожиданиях. Из тëмноты угла вышел отец и
подошëл к окну. В руках он нёс большое плетëное лукошко литров на
пятнадцать-двадцать.