[9], юноша бледный,
аскетически-болезненного телосложения, с тонкими едва видимыми
усиками и потомок древнего Лифляндского Рода Александр
Паткуль[10], среднего телосложения, с
редкой шевелюрой, покрытой запекшейся кровью («в сознании» юноша
чересчур подвижный и «громогласный», любитель хорошенько гульнуть в
«хорошей» компании).
Четвертым же телом являлся труп мужчины в мундире цесаревича
Российской Империи с «кровавой кашей» из сгустков крови, кусков
мозга и крошева белоснежных костей вместо головы.
Первым из этой неподвижной кучи тел пришел в сознание граф
Толстой: он неожиданно резко и надрывно закричал, словно ему
привиделся кошмар, и открыл глаза. Некоторое время он, тяжело дыша,
лежал, бездумно уставившись в потолок, а после попытался оторвать
голову от пола. Приподнявшись, Толстой болезненно сморщился,
превозмогая нездоровую ломоту в висках, и огляделся по сторонам
налитыми «кровью» глазами с полопавшимися сосудами:
- Какого черта?..
***
В то же время, по булыжной мостовой к зданию полиции смиренно
опустив «очи долу» шагал толстопузый аббат необъятных размеров с
накинутым на голову капюшоном черной монашеской сутаны. Из-под
капюшона была видна только нижняя часть лица, изуродованная
глубоким багровым шрамом до самого подбородка.
Переваливаясь с ноги на ногу, аббат неторопливо зашел в
полицейский участок, откуда через пару минут выбежал полицейский
офицер – уже немолодой бравый вояка с лихо закрученными усами в
сопровождении шестерых вооруженных ружьями солдат. Вооруженные
стражи порядка, дробно стуча подкованными сапогами, дружно побежали
в ту сторону дороги, откуда появился святой отец.
Дверь полицейского участка вновь открылась, и на улицу вышел
аббат. Он проводил взглядом исчезающих за поворотом полицейских, а
после скорым шагом отправился в противоположную сторону.
Свернув на ближайшем перекрестке, аббат буквально столкнулся лоб
в лоб с красивой черноволосой девушкой с несколько бледноватым
лицом. Несмотря на какую-то странно-завораживающую красоту,
«барышня», на «вкус» аббата, была чересчур «смазлива и развратна».
Игнорируя удушающую жару, она была облачена в долгополое черное
платье с длинными рукавами, на руках ажурные перчатки в том же
цвете, на голове шляпа с широкими полями, на лице вуаль.
При виде аббата девица недобро улыбнулась, облизнув язычком
полные и чрезмерно красные губы, из-под которых на мгновение
показались острые клыки: