«Послушай, Инга, так мы с тобой не договоримся. Ты из дома поедешь, с Белорусской. Вот, ты приехала на Таганку и как пойдёшь дальше?»
«А вот и нет! – язвит Инга, – Я сначала к подруге на Третьяковскую, а потом на Таганку».
«И сразу на поверхность выйдешь»?
Инга долго думает, морщит лоб, кривит губы, показывает белые зубки, смотрит из-под ресниц, улыбается: «Нет, сначала в подземный переход, а потом наверх на улицу, которая поменьше».
Уже проще.
«Значит, ты выходишь на Марксистской».
«Нет! Я выхожу на Таганке! – горячится Инга, – Ты всё время «тормозишь»!
«Понятно. Вышла, а дальше»?
Рука Инги изобразила страуса с запрокинутой головой, а сама она заулыбалась во весь рот, сощурилась и невинно прибавила: «Вот туда пойдёшь».
«Ладно, а на углу этого переулка может дом какой-нибудь особенный, что его сразу узнать можно»?
«Да, да, особенный, – обрадовалась Инга, – его в прошлом году ремонтировали».
Тупик!
«Знаешь, Инга, сколько я ни живу, всё больше убеждаюсь, что на Земле существуют два вида разумных существ и логики их не пересекаются».
Инга наморщила лоб, надула губки, но увидела, что я смеюсь, и сама рассмеялась вместе со мной.
Дома у Инги был адрес тур фирмы, и мы договорились вечером созвониться.
Я позвонил в десять вечера. Звонил долго. Наконец заспанный голос ответил: «Да, это Инга».
«Инга, мы договаривались созвониться вечером».
«Да, но сейчас уже давно ночь, – Инга сладко зевнула, – ты зачем меня разбудил»!
Старый дед сидит во дворе на лавочке и вяжет берёзовые веники. Он уже представляет себе, как они будут пахнуть, просыхая потихоньку под навесом в тени на сквознячке. Как он станет париться с ними, потом пить квас, да что-нибудь ещё, если хозяйка поставит на стол. Как будет хорошо и телу и душе. Что нужно ещё для душевного комфорта вовсе не молодому человеку?
– Деда, ты что делаешь? – спрашивает маленькая Наташка. Она уже давно незаметно подкралась и внимательно наблюдает за дедом со стороны.
– Да вот, веники вяжу.
– А из чего ты их вяжешь, из крапивы?
– Из крапивы бабушка только щи варит, а веники вяжут из берёзы.
– Щи варит? Так они же колючие будут!? – Наташка морщится.
– Почему колючие? Вовсе не колючие, а вкусные. Ты весной щи ела, так они из крапивы были.
Наташка настораживается, высовывает язык как можно дальше, бежит в дом к зеркалу и пытается что-то рассмотреть: – Вовсе он не красный и не чешется, – говорит она, вернувшись. – Ты обманул меня деда, они не из крапивы были.