– Прошу.
Джейн пропустила Савельева вперед, обменялась мимолетным взглядом с пожилым господином, сидевшим в кресле так, что жесткое лицо его оставалось в тени, и – ретировалась, прикрыв за собой дверь.
– Итак, вы, господин Савельев, догадались, с кем будете говорить. Может быть, вы уже знаете о чем?
– О да. «Всех же дней жизни Мафусаила было девятьсот шестьдесят девять лет; и он умер». Вам – восемьдесят девять. И вы – хотите жить.
– Да. За столько лет – привык как-то.
– И сколько вам нужно еще?
– А сколько вы можете… предложить?
– Девятьсот не обещаю – поизносили вы организм, господин Джезинский… Но за шестьсот – семьсот лет, пожалуй, поручусь. Естественно, если исключить насильственную смерть. Но это – уже ваша проблема.
– Это – вообще не проблема.
Лицо Джезинского закаменело, он молчал минуту-другую.
– Скажите, господин Савельев, а среди ваших клиентов были такие, что умерли… в своей постели… после семисот или восьмисот лет жизни?
– Не знаю, – совершенно равнодушно отозвался Савельев. – Мне и двухсот-то нет!
Джезинский замер, глотнул из маленькой чашечки, спросил тихо:
– И что вы за это хотите?
– Господин Джезинский, мне – торговаться с урожденным польским евреем, столпом американской демократии и одним из теневых князей мира сего… прямо сейчас?
– Я спросил – что.
– Решим по ходу дела. Семьсот лет, знаете ли, срок достаточный.
Джезинский прикрыл веки, кивнул:
– Согласен. Но… вы ведь… не вполне владеете… технологией, нет?
– Что вы имеете в виду?
– Вот этого господина.
Джезинский бросил на стол черно-белое фото. На нем американский миллиардер Арнольд Хаммер и председатель Совнаркома Владимир Ильич Ленин сидели рядом за столиком и синхронно улыбались в объектив…
– Арнольд Хаммер был первым из представителей американских деловых кругов, решившим начать бизнес с Советской Россией. Ну а Ленин… и «теперь живее всех живых», – не удержавшись, хохотнул Савельев.
– Меня интересует третий. Это – он?
В глубине фото нечетко вырисовывалось лицо человека с короткой бородкой и длинными, гладко зачесанными назад волосами.
Лицо Савельева замкнулось, закаменело.
– Да.
– Здесь ему на вид лет около шестидесяти. Как он выглядит теперь?
– Так же.
– Как его настоящее имя?
– О…
– Я имел в виду – его теперешнее имя…
– Для вас это будет избыточное знание, господин Джезинский.