— Но я...
— Это первое! — резко перебил я дель
Ромберг-старшую. — Второе... Пройдись по улице, леди-губернатор. В
моей компании и с Починкко. Знаешь, сколько ты всего услышишь про
себя и алти?
— Это бред, Тео, — проговорила Мэри
Кэролайн сквозь зубы. — Не обращай внимания на чернь. Ты спас
город.
— Я знаю, — произнёс я мягче. — Но
подумай головой, Мэри, городу пойдёт на пользу, если солнцеголовый
алти исчезнет? Вижу, ты понимаешь, что я прав. А собрать из
обломков корабль мне, да ещё и с помощью опытных специалистов,
будет быстрее, чем ждать, пока построят новый, или искать корабль
на соседних вервях. Нет, я, конечно, могу выкупить рыбацкий баркас
у какого-нибудь старика здесь на Буне...
— Нет! Никаких баркасов! — выкрикнула
Мери Кэролайн и проворчала: — Ты ещё предложи в бочке выйти в
открытое море! Сам-то делай что хочешь, но дочь свою я не отпущу.
Что ты там говорил про «опытных специалистов»? — деловито
поинтересовалась она.
— Будут, — ответил я коротко. — Но
если ты мне в качестве награды за спасение города отдашь мне
обломки тех двух кораблей. Я не стану требовать с верфи неустойку,
а ты сама разбирайся, как будет лучше для города и для тебя.
— О, не переживай, разберусь. Хм...-
протянула она. Но тут же яростно воскликнула: — Тысяча акул тебе на
голову, Тео! Неужели нельзя остаться и подождать, пока мы найдём
вам приличный корабль!
Не нуждаясь в ответе на свой вопрос,
Мэри Кэролайн отвернулась и медленно прошествовала к окну. Глядя на
городскую площадь, женщина напряжённо впилась зубами в подушечку
большого пальца.
— Мэри, прокусишь, — встревожился
Лаграндж, поспешив к ней.
Он обнял её за плечи.
Мэри Кэролайн резко развернулась.
— Теодор, если с моей дочерью
что-нибудь случится, ты очень сильно об этом пожалеешь, — властно
проговорила она.
— Мама! — попыталась было возразить
Марси.
— Цыц! Пигалица! Не с тобой говорю, а
с твоим капитаном.
Я вновь посмотрел в карие глаза Мэри
Кэролайн.
— И буду относиться к вашей дочери,
как к своей, — ровным тоном произнёс я. — И, если понадобится,
отдам за неё жизнь.
Несколько секунд мы смотрели друг на
друга в полнейшей тишине, затем женщина медленно кивнула:
— Я запомню твои слова. И помогу
тебе.
А после этого она раскисла и
принялась бить Лагранджу в грудь кулачками:
— Саша! Твой сын страшный и
невоспитанный! Фу таким быть! Фу! Это ты виноват, что он такой!
Держись у меня! Ух!