Ещё в офисе вояка рассказал мне о местном раскладе сил. Я узнал
о внешниках, мурах, стронгах, рейдерах и свежаках. Вомбат сразу
сказал мне, что если выживем, то он заберёт меня к себе на базу,
накормит, снарядит, одарит богатствами, но обязательно попробует
уговорить остаться. У внешников постоянная проблема с иммунными, и
каждый подобный штык у них на счету. Сейчас я был как новорождённый
младенец, которому совсем неохота уходить от заботливых родителей
и, конечно, решил остаться, по крайней мере, пока.
Камишка, которая заняла скромное место в углу с небольшим
блокнотиком, что-то рисовала. Увидев мой взгляд, она показала язык
и на несколько секунд — рисунок в блокноте. Там была моя
ухмыляющаяся рожа на фоне сосредоточенного над клавиатурой
начальника и веселящихся на экране парней из бункера. Всё было
отлично понятно, все узнавались, и всё запечатлено буквально в
несколько штрихов. У девушки был огромный талант. В такое
количество касаний я не смогу нарисовать даже домик с окошком и
солнышком.
Вомбат задумчиво листал мой паспорт:
— М-м-м, да. Канцлер Мадлен Исматович. Блин, так с ходу и не
выговоришь. С таким именем и кликухи не надо. Мир не тот, откуда
наша база проход пробила. Восемь полосок в гербе не совпадают, и
серии паспорта такой не было. При печати документов так ошибиться
не могли.
— Канцлер — это у меня по материнской линии немцы с болгарами, а
отец совсем не болгарин. Ему невесту из своих подобрали.
Прекрасная, богатая, бёдра широкие, волосы как ночь чёрные, глаза
узкие, словно горизонт, а лицо круглое и плоское, как сковородка.
Так и говорил. Отец тогда со всей роднёй разругался и фамилию
матери взял, — сообщил я некоторые подробности из своей
биографии.
— Намешали, — покачал головой Вомбат.
— Да какой он Мадлен? Он ганстер! — заржали парни с экрана. —
Не! Канслер! Вильгельм Махмудович…
— Ганслер! Ганслер! — скандировал один из парней с экрана
монитора, ловко собрав всё в кучу, и ганстера и Канслера.
Его клич радостно подхватили все представители бункера, а
стоявшие рядом со мной несколько иммунных десантников весело ржали.
Вомбат посмотрел на меня:
— Ганслер?
— Мне пофиг, — ответил я.
— Так и запишем, — сказал начальник и склонился над клавиатурой
ноутбука.
Затем была пьянка, на которой внимательно следили, чтобы никто
не отлынивал, а добросердечная Камишка вызвалась довести меня до
моей комнаты после.