Вот не люблю писать безграмотно.
Понимаю, что натуральный Гришка карябал еле-еле что-нибудь вроде
«ондрюшка друг памаги челавечку низабуду грегорий». Ещё понимаю,
что ни фига не разбираюсь в ерах, ятях и прочих древних буквах.
Поэтому принял решение написать по-английски. Этот язык императрица
точно знает – у неё бабушка работала королевой Англии.
«Ваше Императорское
Величество!
Сложно сказать, снизошло ли на
меня что-нибудь, так как со стороны, несомненно, виднее. Но что-то
нынче утром, определённо, приключилось, потому как ничего, что
происходило до этого момента, я более не помню. Так что прошу
простить то невольное разочарование, которое я могу вызвать у Вас
этой странной вестью. Скажу так же, что, по моему скромному мнению,
невместно простому сибирскому мужику вести столь светский образ
жизни. Кроме того, с этого утра я ясно вижу свой путь, и, Ваше
Императорское Величество, я точно знаю, что пролегает он мимо
дворцов и салонов. Умоляю Вас не держать обиды на бедного раба
Божия Григория и помнить, что менее всего на свете я желал бы
причинить несчастье Вам, Вашему царственному Супругу или нашему
богохранимому Отечеству.
Засим, остаюсь Вашим почтительным
подданным,
Длиннорукий Грег
Распутин».
Письмо императрицы я сжёг в камине,
своё же положил в тот же конверт, а его, в свою очередь, отдал
курьеру, пристально глядя ему в глаза.
- Письмо, не читая, отдать по
назначению. Сам ныне прибыть не смогу, все объяснения – в письме.
Ступай скорее, и да пребудет с тобою Сила! – произнёс я как мог
внушительно. Трясясь, как осиновый лист на ноябрьском ветру,
посланец императрицы пулей выскочил вон.
Из дневника
НиколаяII
7 сентября, среда
Потеплело еще, но день простоял
серый. За завтраком играла музыка на дворе. Поехали по Бобруйскому
шоссе к памятнику-часовне. Алексей остался в лесу, а я погулял по
большой дороге. После чая принял Мамантова. Вести от Аликс:
незабвенный Григорий сподобился Божественной Благодати и ушёл в
юродство. Господи, храни его душу! Долго молился, потом читал до 11
ч.
***
Мне тоже нельзя было терять ни
минуты. И едва за курьером закрылась дверь, я развил бурную
деятельность. Выбрал из своих крайне немногочисленных пожитков те,
что точно пригодятся, сложил в котомку. Добил последние сто граммов
коньяка, собрал прислугу и выдал всем по сто рублей, включая
дворника. Плюгавый получил двести.