С этими благими намерениями я наконец
отлепился от заведения гробовщика, возле которого перекуривал, и
отправился на поиски книжного магазина. К прохожим с
соответствующими вопросами решил не приставать: я никуда не
тороплюсь и не опаздываю, а книжный сам найдется.
По пути продолжал размышлять о себе,
творчестве и судьбах мира. Первое. Мне необходимо инкогнито.
Представляться всем и каждому «Здрассьте. Я – Гришка Распутин» -
мило, но опасно для жизни. «Распутин» - это, конечно, могучий
бренд, да вот только не того плана, как мне надо. И что делать?
Использовать свое честное имя из вчера оборвавшейся жизни? Стоп! А…
как меня звали-то? Офигеть, не помню! Едва больше суток прошло – а
уже забыл.
Я стоял посреди какого-то пустынного
переулка в некотором ступоре, как на меня налетел какой-то
расхристанный тип самого пролетарского вида.
- Товарищ!, - задыхаясь от бега
возопил он, - Помогай! Там бичи тилигента бьют!
В долю мгновенья в моей голове
пронеслась масса вопросов: с какого боку я ему товарищ? Мало того,
с какого боку этому мастеровому товарищ некий «тилигент», которого
бьют? Кстати, за что его? И тому подобное. Но спросил я не об
этом:
- «Там» - это где?
- Там, - махнул он рукой, угол
Прачечного и Мойки! Я за подмогой дальше!
- Городового зови! – крикнул ему
вслед и запоздало прикусил язык: городовой – последний, кто мне в
обозримое время нужен.
Подивившись
пролетарско-интеллигентской солидарности, всё же поспешил в
указанном направлении. Географию Питера один хрен пока не знаю, и
если Мойку с Фонтанкой еще попробую не перепутать, то какой там
переулок Прачечный – фиг его знает. На бегу снял пенсне, положил в
карман лапсердака, заранее готовясь к потере.
Скоро я увидел, как трое самого
босяцкого вида существ несколько неумело, но весьма агрессивно
мутузили действительно вполне интеллигентного вида молодого, вроде
бы, человека. Тот уже лежал и сопротивление оказывал слабое: один
из нападавших как раз выхватил из кармана пиджака интеллигента
портмоне, ради которого, понятно, всё и затевалось. Босяки успели
свыкнуться с мыслью, что жизнь удалась, но тут на сцене появился
ваш покорный. Ни в каких секциях, кроме музыкальной школы, я в
жизни не занимался, а от армии благополучно откосил в психушке. Но
дворовая школа московских окраин конца 80-х и школа жизни во всей
столице в начале 90-х – это вам, друзья мои, не фунт изюму. Первым
делом засветил с ноги в грудак тому, кто лапнул тилигентов
лопатник. Дядька хекнул, отлетел на метр и как бы даже замер. Пока
остальные двое пытались среагировать на изменение ситуации, тот,
что стоял ко мне поближе, словил прямой в челюсть, от чего пришёл в
некоторое изумление – в том значении, в каком слово в этом времени
употребляют, а последнему я сперва сломал руку, в которой уже был
нож, а потом с двух сторон отвесил по ушам, от чего и этот
разбойник сомлел: как я уже говорил, силушкой мать-природа Гришу
Распутина отнюдь не обидела, так что и к излету пятого десятка этот
пропитанный мадерой и затраханный графинями организм всё ещё мог
вполне себе немало.