Сплюнув на дорогу, пожелал строителям всего хорошего, и особенно
– настроения!
- Ур-роды… нарочно ведь подгазовали, когда мимо проезжали!
Между тем, уроды, дойдя до калитки, остановились и замолотили в
неё.
- Валька! Валька, открывай! – голос хриплый, пропитый и
прокуренный, но хорошо поставленный, способный донести заветное
«Майна, блять!» за десятки метров, невзирая на шумы работающей на
стройке техники.
- Да ёб твою мать, Валька! – зычно поддержал напарника второй
гегемон[i], - Открывай!
Дальше пошло вовсе уж непечатное, и я, поморщившись немного,
ускорил шаг, желая проскочить всё это побыстрее. Побыстрее,
впрочем, не получилось, и, едва не подвернув ногу, поскользнувшись
на лужице солярки поверх россыпи битого бутылочного стекла, я
вынужденно пошёл осторожней и потому - медленней.
- Да ёб… - натужно выдавил из себя кто-то из мужиков, и, встав
на плечи присевшего напарника, полез через забор, цепляясь пузом и
отчаянно матерясь под аккомпанемент надрывного собачьего лая.
Полминуты спустя, открыв калитку и загнав скулящего барбоса в
конуру пинками и поленьями, славные представители пролетариата уже
барабанят кулаками по входной двери, причём в их стуке угадывался
какой ритм, и даже, не побоюсь этого слова – мелодия!
« - Не иначе как «Варшавянку» или «Интернационал», - ёрнически
подумал я, невольно косясь на жанровую сценку, хорошо видимую через
настежь распахнутую калитку, противно скрипящую на ветру.
- Валька, бля! – хрипит один из них, не переставая молотить
кулаками, - Открывай давай, бля! Непонятно, что ли?! Трубы, сука,
горят!
- Да, открывай! – вторит другой, добавляя в чёткий, слаженный
ритм, удары ногами, - Кому сказано, ёб твою мать!
- … прочь, ироды! – послышался в ответ приглушённый старушечий
голос, - Вы мне денег так и не отдали! Вот когда…
- Открывай! – медведем взревел один из гегемонов, перекрывая
возражения, - Дверь, на хуй, вынесем! Там коллектив помирает, а ты,
бля, помочь не хочешь?! Фашистка!
« - Чёрт…» - невольно замедляю шаги, примериваясь, как, если
что, гасить этих…
… но почти тут же, скривившись, решительно ускоряю шаг. К
чёрту!
Самое страшное, что может грозить бабке, это конфискованный и в
последующем распитый самогон, ну и совсем уж в тяжёлом случае –
затрофеенные остатки прошлогодней капусты из кадки в подполе, если
гегемоны посчитают себя оскорблёнными, и решат взять своё за
моральный, так сказать, урон!