От увиденного повеяло внезапно такой тоской и безнадёгой, что на
миг, кажется, остановилось сердце… Но отец, обернувшись, кивнул мне
и одними губами сказал:
« - Мать береги!» - может, мне и показались эти слова, но что
ещё он мог сказать?!
Киваю, сжимая кулаки, и меня бросило в жар, будто по венам
пустили кипяток.
Двери автомобиля захлопнулись, и почти тут же он дёрнулся
вперёд, покатив по деревенской дороге, поднимая шлейф пыли и
собирая за собой деревенских собак.
« - Ненавижу…» - если бы экстрасенсорные способности были чем-то
хоть чуточку реальным, те двое уже, в сером, уже были бы мертвы!
Накал ненависти такой, какого я, наверное, не испытывал в обеих
жизнях. Даже не подозревал, что умею так ненавидеть…
Краем глаза вижу домохозяйку, тоже зачем-то вышедшую за калитку,
но она, как и всё остальное – фон, ничего не значащий, не имеющий
никакого значения. Мир, здесь и сейчас, из огромной, непостижимой
Вселенной, сузился до «Москвича» кирпичного цвета, удаляющегося
сейчас по просёлочной дороге.
Не знаю, сколько я так простоял, но, наверное, недолго, хотя по
ощущениям - Вечность. Собаки, выпроводив чужаков, только-только
начали возвращаться, имея лихой и усталый вид победителей,
справившихся с серьёзной опасностью. Там, где-то вдали, ещё
слышится заливистый лай…
- Ненавижу[i], - хрипло повторил я,
отлепляясь от забора и не отрывая взгляда от дороги, - и не прощу.
Никогда, что бы…
В эти минуты я необыкновенно остро понял антисоветчиков. Людей,
которые ведут безнадёжную борьбу с системой, выходя на улицы и
площади советских городов с самодельными плакатами, распространяя
данные о событиях в Новочеркасске[ii], и
требуя всех тех прав и свобод, которые для меня, человека двадцать
первого века, кажутся не только естественными, но и
неотъемлемыми…
… но похоже – только кажутся!
Ощущая себя так, будто только что вышел из больницы и не привык
ещё к собственному телу, я медленно прошёл в калитку, закрывая её
за собой. Шаг, ещё шаг… дорожка от калитки, ведущая к крыльцу
хозяйского дома и времянке, которую мы снимаем, необыкновенно
отчётливо врезается в память, и наверное, я навсегда запомню её.
Булыжники, обкатанные речной водой, куски кирпича, непригодные для
чего-то большего, и кое-как обтёсанные куски бревён, давно уже
трухлявые и требующие замены.