Однако мои
молитвы не давали плодов. Матери Лавинии становилось всё хуже… Целыми днями
около неё дежурили сёстры, целыми днями те сёстры, которые понимали в лекарском
деле, варили для неё укрепляющие лечебные отвары.
Но всё было
тщетно. Мать Лавиния угасала с каждым днём. Я беспокоилась о её здоровье
настолько, что даже не могла спокойно спать по ночам. Я приходила по ночам к её
келье и стояла около двери, всей душой желая, чтобы мать Лавиния обрела былое
здоровье.
Если днём в
келье матери Лавинии всегда был кто-то из сестёр, то ночью мать Лавиния
оставалась одна. Это было её желание. Мать Лавиния хотела побыть в одиночестве
хотя бы во время сна. Я понимала её, но настолько сходила с ума от
беспокойства, что всё равно каждую ночь потихоньку заглядывала в её келью, дабы
убедиться, что грудь матери Лавинии вздымается от её слабого дыхания.
Однажды,
когда я, застыв у приоткрытой двери, трепетно вглядывалась в освещённое свечами
тело матери Лавинии, пытаясь убедиться, что моя благодетельница всё ещё с нами,
я вдруг услышала тихие шаги…