«Боги… у меня условие самосовершенствования чуть не оказалось
нарушено… Что за демонщина это была? Что за фантазия? Почему…
почему я так ею проникся?» — Он медленно выдохнул, вкладывая в этот
выдох великую тяжесть, и аккуратно поднялся с кровати, чтобы не
потревожить Лаванду. То, что он пережил, было чем-то ненормальным…
Он даже думать об этом спокойно не мог, поэтому предпочел забыть.
Игнорировать странные сны было для Люциана привычным.
Хаски раздражал его. Несмотря на то что этот божок напился со
всеми и увлеченно скакал подле Люциана целый вечер, он посмотрел на
Эриаса уже сотню раз и прожег в его теле столько же дыр.
Эриас на дух не переносил Бога Обмана и после двух недель в
Асдэме их отношения больше испортились, чем улучшились, а все
потому, что Хаски лез не в своё дело. Они были как два сапога пара:
Эриас видел Бога Обмана насквозь, потому мог безошибочно
определить, когда тот врал, и Бог Обмана видел его насквозь, потому
постоянно задевал за те струны души, которые трогать
противопоказано. На каждой из этих струн было выгравировано «семья
– Люциан».
Эриас был сломан и сам того не осознавал – так ему говорил Хаски
изо дня в день, добавляя к этому утверждение о том, что хочет
помочь. Вот только на помощь его действия не походили, Бог Обмана
скорее ворошил осиное гнездо, когда расспрашивал, как началась
дружба владыки Луны и его стража, как погибла мать Эриаса, почему
он не видится с отцом и предками, почему не приезжает в клан Неба,
чтобы пообщаться с родственниками матери, почему отгородился от
тех, кто ему родня по крови и прилип к Люциану, который всего лишь
его подопечный?
Когда Хаски начинал так глубоко копать, Эриас хотел его
прирезать. Однажды даже попытался, пока они были в Асдэме, но Бог
Обмана уложил его на лопатки раньше, чем тот достал нож. Хаски
тогда не использовал магии, он сделал всё голыми руками, чем вызвал
у Эриаса намек на страх, и вынудил перестать пытаться применить к
нему силу, вместо этого постичь смирение, которое сейчас пошло
трещинами.
Хаски вытащил его танцевать в круг хмельных и вспотевших тел.
Эриас сразу начал раздражаться из-за того, что в потоке движений
ему стало сложнее следить за благополучием Люциана, а также из-за
того, что Хаски начал дразнить, говоря:
— Владыке Луны вполне комфортно без тебя. Смотри, как он
веселится и даже не вспоминает о существовании собственного стража,
ха. — В этих словах не было язвительности, лишь сухая констатация
факта, которая вынудила Эриаса вскипеть и начать ругаться.