Горячий глинтвейн с вишневыми листьями, чтобы согреть ледяную душу
В тот день я в последний раз спала в своей квартире.
Лёша ушёл из дома, и дал мне сутки на сборы: я бы в любом случае не могла
оставаться в ней вместе со своей уже бывшей подругой, своим уже бывшим Лёшей и
их ребёнком. Той ночью я складывала вещи по сумкам и чемоданам: вот так легко и
просто вся моя прежняя жизнь уместилась всего в три баула.
В три часа ночи я пришла на кухню, оглядывая всю свою
утварь, которую я собирала по разным магазинчикам и лавкам много лет: вот моя
чугунная тяжёлая сковородка, которая мне осталась от бабушки, и только на
такой, по мнению французов, надо жарить настоящий омлет. Вот мой старинный
латунный сотейник, который я нашла на блошином рынке, и только в нём у меня
получается настоящий соус «Голландез». Вот моя ручная мельница для специй,
которая и сейчас запечатала внутри себя, как в маленькой смелой башне, ароматы
кардамона и мускатного ореха. И только сейчас после Лёшиного признания у меня
наконец-то потекли слёзы: сладко-солёные, на вкус как анис, когда их
сглатываешь. Я не могу оставить здесь все эти дорогие для меня вещи! И я, как
полоумная, начала срывать с крючков и полок все свои ковши, крошечные
кастрюльки и тёрочки, чтобы сложить их в картонную коробку.
Из отражения в ночном окне на меня смотрела
растрёпанная ведьма с растёкшейся тушью под глазами и ярко-алой помадой на
губах. И это отражение зло усмехнулось мне. И это отражение взяло пузатую
стеклянную миску, которую я обожала, и со всей силы шарахнуло её об кафельный
пол. Затем, секунду помедлив, это отражение схватило премиленький голландский
чайник, и он полетел в стену, разлетевшись на миллиарды звёзд. И это отражение
со всей силы хватило фарфоровым молочником о край деревянного стола, и он
жалобно взорвался, оставив в руках только золотую витую ручку. Я с ужасом
наблюдала, как моё обезумевшее отражение бесновалось в уютной красивой кухне,
сея в ней хаос и разрушение.
На часах на плите загорелась цифра «04:00», когда я
наконец-то очнулась, почувствовав острую боль: я посмотрела вниз, под ноги, и
увидела, как вокруг моих голых ступней растекается гранатовым соком вязкая алая
лужица, а подняв руки к лицу удивилась, что они все кроваво-красные от порезов.
Из отражения на меня смотрела испуганная девчонка, а вокруг неё было выжженное
поле битвы при Аустерлице. Пробираясь по полу между острыми иглами осколков,
как раненый фрегат между сгоревшими остатками королевского флота, я прошлёпала
в спальню, оставляя на полу кровавые следы. Прямо в одежде свалилась на
постель, и провалилась в странное ночное забытье: между сном и жизнью.