-Ой, что бу-удет, -
протянула Флорика, в свою очередь запуская пальцы в волосы.
Стянутые в пучок, согласно столичной моде, от подобного обращения
они давно растрепались, обрамляя смуглое лицо с живыми карими
глазами. - Скхандалу будет — полны штаны! Леди Марион заботы... и
так усю столичну стражу на неё повесили...
-А сама-то, - буркнул
Феодор, пряча добычу, - чем лучше?
Флорика тут же оживилась, доставая из лифа золотой
браслет.
-Помнишь, как её... леди
Нивелийскую, Августу? Ну, та, шо на миледи желчью то и дело
брызжет?
-Ведьму энту? А то как
же... упыриха!
-Её браслет, -
похвастала Флорика, пряча украшение. - Карга хвалилась, шо сама
императрица подарила!
Феодор покивал, поймал взгляд сестры. Переглянувшись,
близнецы уткнулись взглядами в землистый пол. Ощущение неловкости
не проходило. Леди Марион, отправляясь в столицу три месяца назад,
взяла их с прочими слугами, строго-настрого запретив воровство в
императорском замке и окрестностях. Леди Марион простой народ
уважал. Но в высших кругах, особенно после гибели Синего барона,
отношение к ней было неоднозначным.
Флорика, оставаясь в покоях Синей баронессы, частенько
подслушивала разговоры слуг и господ. Леди Марион терпели во дворце
только из-за протектората императрицы Северины, сделавшей
леди-рыцаря личным телохранителем, поручительницей особых дел и —
временно — капитаном столичной имперской стражи. Авторитет Синей
баронессы был непререкаем, её уважали солдаты, с ней мирились
офицеры, но дворцовая знать принять не могла. Простолюдинка,
рыцарь, воплощение того, кем не должна быть женщина, а тем более
жена аристократа.
Пока Марион находилась на полях сражений, это всех
устраивало. Никто и слова не сказал, когда именно Марион
организовала деморализованное аверонское войско и руководила им до
тех пор, пока не был заключен мир между монархами. Валлия
откупалась от агрессивного Аверона Праттом и его землями, и империя
соглашалась с таким выкупом — сил продолжать войну больше не
оставалось.
В сторону хмурой, порой откровенно угрюмой фигуры в латах
старались не смотреть, когда леди Марион ходила по коридорам
имперского дворца. Сутки напролет проводя со стражей, занимаясь
постоянной муштрой, устраивая бесконечные проверки, точно они
по-прежнему находились в состоянии войны, леди-рыцарь переодевалась
только к ужину, когда о том уже не требовал, а буквально кричал
этикет. Её боялись, уважали — но принять не могли.