Трюг… - «опознал» их Борис
Евгеньевич. - Гёт… Гейра… Ньяль и
Ката[5]…
- Ну, здравствуйте, что ли! –
поздоровался Евсеев, и все делегаты тут же склонились перед ним в
низком поклоне.
- Миледи!
- Леди Анна!
- Моя госпожа!
- Ванна готова, миледи! – объявила,
разогнувшись, милая старушка. – Извольте следовать за своей верной
Гейрой, леди Анна.
- Веди! – согласился Евсеев и через
минуту оказался в примыкающей к спальне ванной комнате.
«Люблю это скромное обаяние
буржуазии», - усмехнулся Евсеев, рассмотрев внутреннее убранство и
техническое оснащение санузла для богатых. Огромное помещение, в
котором легко поместилась бы двухкомнатная квартира в одной из
питерских хрущоб. Мрамор, метлахская плитка, бронза, - а может
быть, и золото, - зеркала и все прочее в том же духе, включая
массивную медную ванну на львиных ножках. И при этом совершенно
нормальные, то есть современные унитаз, биде и душевая кабинка в
одном углу помещения и туалетный столик-трюмо с полукреслом – в
другом.
«Н-да-с! – резюмировал Евсеев. -
Чистенько и не скромненько!»
- Оставь меня, Гейра! – попросил
Борис Евгеньевич, сообразив, что пришло время познакомиться со
своим новым обликом. Думать же о том, как это могло случится и
почему, он себе запретил. Еще не время, ибо есть вещи куда более
важные и актуальные, чем антинаучное, - ибо фактов ноль, - копание
в причинах и следствиях.
- Как прикажете, миледи! – Старушка
улыбнулась и растворилась в воздухе.
Она рядом, - всплыло в
памяти. – Надо только позвать.
- Ну, что ж, - сказал тогда Евсеев
своим необычайно сексуальным голосом. – Посмотрим, поглядим.
Он подошел к огромному ростовому
зеркалу, вмурованному в мраморную стену, и остановился,
рассматривая свой новый облик. Ну, что сказать! Он таких красивых
девушек в жизни не встречал. В кино видел, на разворотах глянцевых
журналов тоже, но в жизни никогда. Да и то, там ведь пластическая
хирургия во всех доступных местах, грим и макияж, а в журналах еще
и фотошоп. А вот эта дива скандинавского разлива стояла перед
зеркалом, как есть, что называется, а-ля натюрель. Ни грима на
лице, ни краски на волосах, ни ужимающих трусов или бюстгальтера
пуш-ап. Не говоря уж о пластике.
Девушке на вид было лет двадцать, -
двадцать пять, поправила Евсеева память, - и она
действительно была писанной красавицей. Длинные, - до самой
задницы, - волнистые светло-русые волосы с платиновым отливом.
Классическое нордическое лицо с высокими скулами, голубые глаза,
полные губы, ну и все прочее в том же духе, включая длинные ноги,
высокую грудь третьего размера и гладкую без единого изъяна
беломраморную кожу. Впрочем, с изъянами он погорячился. На
великолепном теле