Время шло, а Захарий все
не двигался с места. С нечёсаных волос капала вода и у ног уже собралась
небольшая лужица. Видимо, купался в местном озере или речке. Так вот куда он не
так давно отлучался. Понятно теперь, почему не зарос еще грязью, раз природный
водоем к его ежедневным услугам. Мог бы и меня что ли позвать, я вон вся совсем
пропотела, пока вкалывала на него. Так
бы, наверное, и стояли, Захарий в ступоре, а я, боясь пошевелиться и вызвать на
себя очередной шквал недовольства мецената местного разлива, но тут заскрипела
входная дверь, и на пороге появился утренний знакомец, опухший, с подбитым
глазом и торчащими вверх жидкими волосенками. Ни на кого не глядя, он протопал
в центр зала, свалился мешком на лавку и, грохнув по столу кулаком, потребовал:
- Захарий, покрепче
дурмана!
- Ты сегодня слишком
рано, - пробурчал тот. - Я еще не открывался.
Клиент захрюкал, то ли
засмеявшись, то ли закашлявшись:
- Тута разве хоть одна
дверь закрывается? Ладно тебе, не бузи. Тащи давай, трубы горят.
Хозяин ушел за выпивкой,
а я пыталась сообразить, как намекнуть Захарию о том, что меня неплохо бы
покормить – с утра ни крошки во рту, а самой кашеварить - уже сил нет. В этот
момент посетитель разлепил один глаз и впялил в меня мутный взгляд, увиденное
его, похоже, заинтересовало, так как второе веко тоже приоткрылось. Я вспомнила, что моя одежда не соответствует
нормам морали, и метнулась было к двери, но пьянчужка оказался неожиданно
резвым и, выскочив из-за стола, заступил мне путь. Мутные глазенки принялись жадно
шарить по моему телу, и казалось, оставляли на оголенной коже липкие следы.
Меня передернуло от гадливости. Я отступила на шаг, потом еще на два и уперлась
лопатками в барную стойку. Все, отходить
больше некуда. Пьянчужка это тоже понял, самодовольно осклабился и не спеша
направился ко мне, широко разведя руки.
Я судорожно перескакивала взглядом с одного предмета на другой в поисках
хоть малейшей помощи и наткнулась на стоящее совсем рядом у моих ног ведро с
водой и тряпкой. Ни минуты не задумываясь, резко наклонилась, схватила
тяжеленую бадью, и, видать, на адреналине перевернула прямо со всем содержимом
на голову нападающему.
Мужик от неожиданности
присел, крякнул и смахнул с себя ведро. Макушку его живописно украшала мокрая
половая тряпка, повисая по бокам дырявыми лохмотьями, с волос и одежды бежала
вода. Некоторое время он непонимающе оглядывал себя, а когда все-таки сообразил,
что произошло, с диким ревом бросился ко мне с кулаками. Но… завис на полпути,
перехваченный за руку вовремя вернувшимся Захарием.