Ох, как же мне все это не нравилось! Влезать в личные дела
великого князя я не горел желанием. Ведь выбраться из них может
быть неимоверно сложно. Но что я мог поделать? Встать и уйти? Если
бы это было возможно, я бы так и поступил. И, слушая князя, я все
глубже и глубже увязал в них, как пчела в варенье, теряя все пути
для отступления.
— Вы, наверное, знаете, что у меня есть сын?
Я кивнул. Еще бы я этого не знал! Сын великого
князя — Константин Платонович, девятнадцати лет от роду,
или же Костас, как он сам любил себя величать на греческий манер, а
в крайнем случае, Князь-младший — так его звали
полушепотом между собой городовые и полицейские, был тем еще
оболтусом. Практически ни один скандал в высшем свете не обходился
без его участия, а зачастую он сам их инициировал. Характер у него
был преотвратный, и связываться с этим юнцом никто не желал.
Генерал-губернатор, обычно справедливый, на проделки сына закрывал
глаза. Поговаривали, что он ни в чем не может тому
отказать — слишком уж похож был Костас на свою покойную
мать, в которой Платон Александрович души не чаял.
— Так вот, — продолжил князь, — он
попал в одну крайне неприятную историю. Но я надеюсь, что с вашей
помощью он из нее выпутается.
Я удивился, хотя виду не подал. У великого князя хватало и
людей, и возможностей для того, чтобы решить любую проблему любого
свойства. Зачем ему понадобился именно я? Тем более, учитывая, что
прежде он к моим услугам никогда не прибегал, хотя наверняка одна
из папок на его столе содержала мое полное досье. Нет ли во всем
этом какого-то подвоха? Однако в благородстве Платона
Александровича я нисколько не сомневался.
— Вы, верно, недоумеваете, — угадал мои мысли
князь, — отчего я пригласил для этого дела вас? Но,
знаете ли, так вышло, что мне понадобился именно независимый
человек со стороны. Я попросил навести справки обо всех частных
сыщиках нашего города, и вы были указаны в тройке самых честных и
порядочных.
Я чуть было не хмыкнул. Только лишь в тройке? Я-то надеялся, что
лидирую в этой позиции, крайне непопулярной среди людей, желавших
туго набить свой кошелек. Я не шел на компромиссы, никогда не
предавал нанимателя и не брал взяток, в
общем — представлял собой упертого и верного пса-служаку,
которого проще убить, чем переманить на свою сторону. И если уж я
брался за дело, то обычно доводил его до конца. Чего бы это мне ни
стоило...