Болтаясь в его руке, я судорожно
закивал.
– Я всё сделаю! – выпалил я, хватаясь
за его огромное запястье.
– Бракованное отребье… – сплюнул он в
сторону, а когда поставил меня на пол, я начал снимать пиджак и
мельком огляделся.
Вокруг были знакомые лица моих
сверстников, что стояли уже раздетые до нижнего белья и поочерёдно
вставали на металлическую круглую площадку, стойка-сканер которого
быстро проезжала вокруг человека и со всех сторон окидывала его
синим лазером.
Мы находились в мрачном помещении с
какими-то старыми компьютерами на стене слева, тусклым жёлтым
светом с краёв потолка и металлическим полом, на котором змеями
валялись провода.
Позади нас была металлическая дверь,
возле неё, сидя на стуле, скучающе зевал охранник. А спереди, куда
подходили некоторые мои знакомые, за столом рядом со сканером
сидела за столом тётка с металлической рукой и лысой головой и
что-то тыкала по голографическому экрану. А перед ней стоял тот
самый дядька, что недовольно наблюдал, как я раздеваюсь.
Ещё не выйдя полностью с полусонного
состояния, я встал последним в очередь и стал ждать, стыдливо
отворачивая голову от нижнего белья полуголой девушки моего
возраста, но с округлившимися уже формами.
Прикрыв глаза, я опять взглянул на
строчки стабилизации своего тела:
Стабилизация мозговых импульсов… 56.4%...
56.7%...
Стабилизация гормонального фона…
42.1%... 42.2%...
С каждым процентом мне всё легче
видеть и воздействовать на свой нейроинтерфейс. После того, как в
наш дом ворвались федералы, мне практически сразу вкололи в шею
порцию лишающего эмоций препарата. Я помню лишь кричащую мать, что
тянулась к нам, когда её держали военные, и свою сестру, плачущую
рядом со мной.
«Стойте! А сколько я провёл в том
детдоме?!» – спохватившись, подумал я и с усилием сфокусировал
внимание на верхнем правом краю нейроинтерфейса, где находилась
текущая дата.
– Как… – потрясённо прошептал я с
покрасневшими глазами.
Я провёл в детском доме практически
год. Нас схватили в августе девяносто девятого, вскоре после моего
дня рождения и установки мне системы «Зодак». Мне сейчас тринадцать
лет! Год прошёл словно в тумане, по ощущениям, за месяц!
– Следующий! – выдернула меня из
нерадостных размышлений женщина, что сидела за столом.
Я робко встал на холодную
металлическую площадку и с бьющимся, как барабан, сердцем стал
ждать.