Нет, я, конечно, пытался жить с другими женщинами. Но, как бы бурно и многообещающе ни начинался новый роман, со временем он съезжал на давно известный сценарий со слезами, истериками и обвинениями во всех смертных… Выслушав обильную порцию претензий и не выказав желания каяться и клясться в вечной любви, я затевал очередной мучительный переезд.
Жильё «на двоих» с Бобой помимо вполне очевидной экономической выгоды, давало и иные преимущества. Теперь, когда в моих отношениях с женщинами начинало маячить ненавистное «съезжаться», водворение на мою территорию становилось невозможным из-за органичности жилого пространства и наличия ещё одного жильца. А переезд на сторону прекрасной половины откладывался на месяц-другой, «пока друг не подыщет себе нового соседа». За время этих псевдо-поисков отношения неизбежно сходили на нет, и мой «переезд» ограничивался сбором ненужных вещдоков в квартире бывшей возлюбленной.
Работали мы с Бобой почти всегда в разные смены (конечно, когда у него была работа), так что абсолютно друг друга не напрягали.
И вот, впервые за все время нашего безмятежного холостяцкого сосуществования, фигура Бобы на карте моей жизни показалась сомнительным элементом.
Теперь, открывая дверь квартиры, я смотрел на неё иначе: как бы со стороны, свежим взглядом незнакомца, критично оценивающего чужую обстановку.
Я пытался угадать, что подумает обо всем этом Кира? Что смогут сообщить обо мне эти предметы? Какие секреты откроются ей за этими стенами?
Я всерьёз взялся за прихожую: распихал по коробкам нестройные ряды летней обуви, свалил Бобины кеды и сандалии в мусорный мешок, прозрачно намекая на их участь, не разбери хозяин кучу в ближайшее время.
Отчистил кухонную стену, покрытую жирной сыпью – следствием нашего нездорового увлечения морожеными ашановскими чебуреками.
Дольше всего я возился со своей комнатой. Воскресил из небытия ночные шторы. Приклеил на стену постер, скрывающий след чьей-то помады. И даже зачем-то замазал чёрным маркером оголившиеся рёбра стола. Несколько раз я снимал и вешал обратно на ночное бра старый «ловец снов», висевший когда-то над нашей с Кирой кроватью.
Шерстяная выцветшая паутинка, украшенная бусинами из девичьей феньки и варварски вытащенными из наших подушек перьями… Бесприютная и ненужная, она осталась висеть в оставленной Кирой комнате, так и не сумев сберечь нашего хрупкого беззаботного сна.