Я с завистью смотрю на брата.
– Все, тебе теперь медаль дадут!
– Ну да, – смеется Лешка. – Тетя Маруся нас с Петькой чуть палкой не побила.
– Все равно дадут! – с уверенностью говорю я.
– От мамы достанется – это точно!
Мы осматриваем пальто. Дыры такие, что не скроешь. Лешка засовывает его под кровать. А челку обгоревшую куда деть?
Лешка, обреченно вздохнув, дает мне ножницы и усаживается на стул.
– Режь.
Я стригу его с важным видом, совсем как парикмахер, даже приговариваю сурово:
– Не вертись, пожалуйста, работать мешаешь.
Ровно никак не получается. Не знаю, чем бы моя стрижка закончилась, если бы не послышались мамины шаги. Она с порога ругаться начинает:
– Где этот непутевый? Ну, я тебя! Это надо же, все добрые люди стоят, а его в пекло понесло!
Лешку как ветром сдуло.
Меня мамины слова обижают.
– Он герой, а ты ругаешься.
– Я вам покажу, герои! Еще ты за ним куда-нибудь полезь!
Мама бросается ко мне, но тут из-под кровати брат вылезает, виновато смотрит на маму. Я думал, Лешке сейчас ремнем достанется, а мама его прижимает к себе и плачет.
– Ну, зачем полез?.. Иду по улице, а мне говорят, что ты весь обгорел. Ведь не шутки это. Погибнуть мог.
Она ласково гладит его обгоревшие волосы, брови.
Я пристраиваюсь рядом и с надеждой говорю:
– Ма, теперь ты телевизор купишь?
– О чем ты? При чем тут телевизор?
– Как при чем? Там Лешку теперь показывать будут.
Мама с братом хохочут. А чего смешного?
Темнеет. Мама приходит с работы и берется за шитье. А брата все нет. Я место хорошее нашел, чтобы спрятаться, а он…
– Лешка что-то не идет, – вздыхаю я.
Мама, откусывая нитку, объясняет:
– У него сегодня пионерский сбор.
Вот тебе на! Я его жду, а он…
Про пионерские сборы я уже знаю. Там в барабаны бьют, в специальные трубы гудят – очень громко получается. Лешке весело, а я должен один сидеть…
– Мама, я погуляю?
Мама не сразу останавливает работу, потом смотрит испытующе.
– Ладно, иди. Только от дома ни шагу. Во дворе погуляй, хорошо?
Я соглашаюсь, натягиваю пальто и…
На улице хорошо… Улыбаться хочется. Воздух теплый и пахнет как спелый арбуз. Подтаявший снег сверкает в лунном свете. Я беру в руки затвердевший кусочек. Он похож на взъерошенного щенка. Я бегаю с ним, но скоро ненастоящий щенок надоедает. Одному играть скучно.
Чем бы заняться? Может, попробовать на тополь залезть? Он огромный, с него, наверное, всю землю видно. Так высоко забираться я боюсь, зато с нижней толстой ветки вижу школу. Там светятся окна. Значит, сбор еще идет. Внизу слышатся шаги. Парочка влюбленных идет. Обычно я забрасываю их снежками, но сейчас не хочется. Пусть живут. Лучше я буду оберегать людей от опасности. Мне сверху все видно. От такого величия я начинаю вертеться, с ветки сыплется снег – прямо на бородатого дядьку. Тот отскакивает, крутит головой, заметив меня кричит: