А на следующее утро меня разбудил чудесный запах еды и какой-то
невнятный отдаленный шум. Эжена в избушке не было. Зато у печи
деловито кашеварила его мать. В буквальном смысле. Я с
удовлетворением пронаблюдала, как та вытягивала оттуда исходящий
паром пузатый котелок, и непроизвольно облизнулась.
– Доброе утро! – громко поприветствовала я хозяйку, – а где
Эжен?
Старушка вздрогнула, и непонимающе уставилась в мою сторону.
Судя по бодрому виду, женщина хоть и выглядела старой, но от жизни
пока не устала. Её выбеленные годами волосы были аккуратно
заплетены в тонкую косичку, а цветастые юбка и блузка, как и
светлый фартук, выглядели очень нарядно и радовали глаз.
– А! Доброе! – улыбнулась она, наконец определив источник
голоса, – сын отправился за молоком к завтраку. Ты любишь кашу?
С готовностью кивнув, я выбралась из тёплой постели.
– А что это там за шум?
Откуда-то снаружи продолжала доноситься музыка, странные вопли и
нескончаемый гомон десятков голосов.
– Так то ярмарка, – отозвалась старушка, расставляя миски, –
собирается каждую неделю. Торгуют, развлекают… Сходи, погляди, если
хочешь.
Я хотела. Но это было небезопасно. Поэтому для начала следовало
принять некоторые меры.
Прошлой ночью я много думала о том, что для достижения цели мне,
скорее всего, придется поступиться немалым. И начать я решила с
наименьшего.
Встав перед небольшим круглым зеркалом у рукомойника, я
торопливо умыла лицо и взяла с полки увесистые портновские ножницы.
Минута, и дело было сделано. Старушка, обернувшись на металлический
звук, едва не выронила половник, которым разливала по мискам
кашу.
– Что ж ты натворила?! – она всплеснула руками, и торопливо
подошла, чтобы поднять с пола остатки былой роскоши – мою косу.
Я пожала плечами, и беззаботно тряхнула теперь уже струящимися
до плеч, короткими красными волосами. Они тут же завились на
концах, сделав меня похожей на озорного мальчишку. То, что нужно.
Но ещё не всё.
Из котомки был извлечен один из заветных мешочков. Тот самый,
что с порошком чёрных ягод. Я щедро втерла тёмную массу в остатки
своих волос и густо намазала брови. Старушка с явным неодобрением
наблюдала за процедурой покраски, качая головой. А я лишь
улыбалась. Масса быстро впиталась, оставив пигмент на волосах. Став
тёмными, они изменили меня кардинально. То, что и требовалось. Я
совершенно не была похожа на себя прежнюю. Сейчас можно было с
уверенностью сказать, что меня не узнал бы и собственный отец. А
если так, то Шейн не узнает и подавно.