— Кто? — спрашивает Роман у затаившейся в углу темноты.
— Мама, — хриплым голосом Акчея отвечает темнота. — И приёмный
отец.
Роман шагает в темноту, и она смотрит на него парой горящих
глаз, потом лижет руку влажным шершавым языком.
— Твоей сестре будет хорошо у нас.
— Я знаю, — темнота хочет о чём-то просить, но не решается. Что
ж, и темноте нужно иногда помогать.
— Хочешь отомстить, но год ещё не прошёл.
— Да, — еле слышно соглашается темнота.
— Ты очень хорошо работал. Можешь уйти. СИДИ и слушай! СЕЙЧАС ты
пойдёшь спать. Уснёшь и выспишься, иначе na hrena я тебя учил?
Утром договорим. Пошли, Маха, Акчей без тебя справится, он
сильный.
Темнота неоднородна. Здесь она пахнет чистотой, мятой и отваром
ромашки. Совсем немного, на грани восприятия — полынью. Ласковая,
тёплая и добрая темнота волнуется и переживает.
— Ты уверен, что войны не избежать? — шепчет темнота, уютно
сворачиваясь под боком.
— Да.
— А может быть…
— Не нужно, ты ведь умница и всё сама понимаешь. Война подобна
болезни, её нужно лечить, пока она ещё слаба, потому что сильная
война остановится только тогда, когда умрёт большая часть людей,
которых ты знаешь.
— Разве можно лечить войну войной? Болезнь не лечат
болезнью.
— Лечат, ты просто не знаешь. Если впустить в человека
маленькую, слабую болезнь, он легко победит её. Научится побеждать,
тогда и сильная зараза с ним не справится.
Она вздохнула, обдумывая его слова. Роман уже решил, что жена
засыпает, когда услышал ответ:
— Тогда лечи быстрее, пока война не стала сильнее твоего
лекарства.
***
Если человек никогда в жизни не строил ничего кроме собачьей
конуры, чтобы укрыть от непогоды лошадь он построит большую конуру.
Сюда Шишагов однозначно опоздал. Набитые инструментами, скобами и
даже железными гвоздями лодки, полтора десятка плотников,
накопивших опыт на постоянной стройке, не понадобились. Вильцы
заканчивают строить свой большой забор. Как всегда весело, с
огоньком. Вырыть пятиметровый ров за неделю деревянными мотыгами и
лопатами способны только очень трудолюбивые люди. Внутри кольцевого
рва вал в два человеческих роста высотой, поверх которого толпа
энтузиастов с песнями и шутками заканчивает установку бревенчатого
частокола. Каждое бревно поверху аккуратно заточено – непреодолимая
преграда получается.
— Да, — согласился с невысказанным мнением Азара Шишагов. —
Бабушек и прабабушек тоже. В извращённой форме.