— Примете ли гостей ратных, мужей воинских, под свои крыши?
Встречающие поклонились в пояс, уважая заслуги вождя перед
племенем — не раз тот водил людей в сечу, хватило боёв с соседями —
многим хотелось оставить за собой такое удобное место, как устье
Извилицы. Но тяжелее всего дались бои со сбродниками, ещё не
растратившими к тому времени остатки своей конной, закованной в
броню дружины. Когда удалось отогнать пришельцев дальше к морю, в
дружине оставался на ногах едва десяток бойцов, и число ополченцев
почти уполовинилось. Но выстояли, с тех пор Гаталовы головорезы
обходят вильские земли стороной. Берегуня, указав рукой на новый
большой дом, пригласил:
— Честь для нашего рода, принять с гощением твою дружину, вождь.
Будьте ласковы, крышу и стол мы уже приготовили. Новый дом для
дружины, тебя Печкур в своё жилище приглашает, не обидь
отказом.
Тетушка Кава, дождавшись, пока Старох ответит согласием, шагнула
вперёд, двумя руками поднесла ковш со стоящей над ним пенной
шапкой:
— Испей, вождь, с дороги, окажи честь нашему дому!
Старох, одним духом осушив немалую ёмкость, отёр с усов
пену:
— Ох, и славное же у тебя всегда пиво, сестра, каждый раз, когда
пью, матушку вспоминаю.
Кава глянула ему в лицо, цепким глазом подмечая появившиеся за
год изменения. Тихо, не для всех, ответила:
— Так и заезжал бы почаще, не чужой ведь. Раз в год тебя
вижу.
Старох не ответил, кивнул и прошёл дальше, к старейшине. Кава
осталась угощать подходящих к ней по очереди дружинников.
Печкуровны наполняли ковш из горшков, украдкой поглядывали на
сошедших на берег статных молодцев.
Вождь обнял Берегуню, похлопал старого товарища по спине широкой
мозолистой ладонью. Потом сгрёб в охапку Печкура и уважительно
поприветствовал жреца, поздоровался с кузнецами и Крумкачом, но на
людях разговоры затевать не стал, прошёл за хозяевами к дому.
Дружинники, обвешанные снаряжением, потопали к выделенному
жилью, оставив на страже у вытащенных на берег челнов самого
молодого. Не для охраны, кто на своей земле охраняет пустую
долблёнку? Для науки.
***
За столом в доме Печкура собрались только самые доверенные,
разговор предстоял не для каждых ушей, так что домочадцы хозяина
тоже разошлись по делам. Пока рассаживались, Старох разглядывал
диковину — свет в жилье давала глиняная плошка со льняным маслом, в
которой плавал горящий фитиль.