— Что-то тихо в последнее время, — сказал
Алеша. — С тех пор как Бессмертный ласты склеил, ничего
интересного не происходит. Хазары не балуют, татары с печенегами
вообще на нашу землю носа не кажут, разбойников, и тех переловили.
Даже Лихо Одноглазое по лесам не шастает. Делать нам нечего, потому
и бухаем. Скоро вообще свихнемся от тоски.
— Кому тоска, а кому приятное разнообразие, — сказал
Добрыня. — Мало мы народу перебили, что ли? Годами из седла не
вылезали, под открытым небом спали, несбалансированной пищей
питались… Почему бы и не отдохнуть пару недель? Тем более что с
нашим везением скоро какое-нибудь новое чудище объявится, истребляй
его потом…
— Работа у нас такая, — строго сказал Муромец. —
Не нравится, иди в бояре. Или рюмочную открой, всегда при бухле
будешь.
— Рюмочную ему нельзя, — сказал Алеша. — Стоит
только богатырю обзавестись собственной рюмочной, он тут же
спивается. Были прецеденты.
— Молодой ты еще, Леха, — сказал Добрыня. —
Ничего ты в этой жизни не понимаешь.
— Ты много понимаешь, — огрызнулся Алеша.
— Цыц, — сказал Муромец. Выработанное за долгие годы
богатырской службы чутье подсказывало ему, что грядет что-то очень
важное. — У меня такое чувство, будто за нами кто-то
наблюдает.
— Нет тут никого, — неуверенно сказал Алеша,
оглядываясь по сторонам. — В смысле, народу вокруг полно, но
это местные, деревенские. Им за нами наблюдать на фиг не нужно.
— А я старшому верю, — сказал Добрыня. — Хотя сам
ничего такого не чувствую.
— И правильно делаешь, что веришь, — объявил
Горлогориус, появляясь из столба фиолетового пламени. —
Предчувствия вашего старшого не обманули.
— Кто это тут нарисовался? — спросил Алеша. С виду
Горлогориус был похож на мудрого старца, коих в Триодиннадцатом
царстве водилось в избытке. Седые волосы, длинная борода, посох с
нехилым набалдашником… Только вместо обычной домотканой рубахи на
Горлогориусе была надета вычурная мантия, расшитая золотыми
драконами, серебрёными грифонами и изумрудными единорогами. —
Ты чьих будешь, отец?
— Я сам по себе, сынок, — отрезал Горлогориус. —
И вообще, тебя мама не учила, что старшим грубить невежливо?
— Да я… да моя мама… — взвился Алеша.
— Охолони, — сказал ему Муромец. — Дай умным
людям поговорить.
— Очень правильное решение, Илья, — одобрил
Горлогориус. Алеша заткнулся.