- Не я, - поднял я палец в назидание, - а министерство обороны.
Половину любого танка надо с орбиты уделать.
- Да как?! Рассеивание, знаешь, какое? Энергосфера раздуется в
тысячи раз! Мегаватт вбухаем уйму, а толку ноль! Так только, озоном
будет попахивать слегка, от ионизации…
- Володя, - сказал я прочувствовано, - родина надеется на тебя!
Думай, соображай…
- Ага… - проворчал Киврин. – И получишь к пенсии Орден Сутулого
на грудь! Ладно, помаракуем… - вздохнул он.
Мы вошли в мой «дом нумер два» - родимую лабораторию локальных
перемещений. Бандура тахионника громоздилась памятником самой себе,
а темная хронокамера в «наушниках» бета-ретранслятора бликовала на
солнце темно-зеленым, как стекло у бутылки из-под шампанского.
Облака, выцедив хиленький ночной дождик, стыдливо разошлись, и лучи
били в окна прямой наводкой. Овально отсвечивал начерченный круг
подставки, уныло свисали суставчатые манипуляторы.
- Наташка сегодня Ленку Браилову вспоминала, - заговорил
Владимир, утишая голос. – А мне даже как-то стыдновато стало. Вот,
думаю, я и забыл уже! И про Ленку, и про Мишку… А ты?
- Помню, - хмыкнул я невесело, - но смутно. Совесть не дает
забыть насовсем. Сам же их отправил! Туда, не знаю, куда… Времени
сколько уже прошло – и тишина…
А дальше всё происходило совершенно по-киношному. Лаборатория
сотряслась, всё поплыло, как в отражении на воде. Сквозь двойные
стеклянные панели хронокамеры бесстыдно забелела чужая облицовка. Я
моргнул, а все уже прошло.
Только на подставке громоздилась небольшая коробка.
- Вам посылка… - растерянно забормотал Киврин. – Получите и
распишитесь…
Не дослушав, что там еще донес поток его сознания, я бросился к
техотсеку. Поспешно отворил обе дверцы, просунулся в хронокамеру –
и расплылся в улыбке. На фанерной крышке посылочного ящика было
четко выведено фломастером: «Михаилу Гарину, лично в руки».
Подхватив увесистую тару, я метнулся обратно в лабораторию.
- Что, что там? – забегал Володька в манере большой приставучей
мухи.
Отмахиваясь от назойливого жужжания, я вскрыл посылку. Внутри
лежали книги, журналы, газеты, а сверху – пухлый конверт с письмом,
открытый, не заклеенный.
Я торопливо выцепил тетрадочные листки, исписанные четким
почерком Ленки Браиловой. Киврин азартно сопел у меня за плечом, но
не отгонишь же…