Полковник взял на себя закупку съестного и горячительного, а в
ролях поваров, барменов и официантов выступали его «гвардейцы».
Давняя примета: белые господа не замечают прислугу. Они могут
обсуждать при них важные, подчас секретные вещи, как будто у тех
нет глаз и ушей…
Впрочем, нельзя сказать, что Алон использовал служебное
положение, лишь бы увильнуть от грязной работы – в постоянных
разъездах легко заводить полезные знакомства. А во время ланча или
«файв о`клока» почему бы старичку и самому не заглянуть в «салун»?
Побаловать себя чашечкой кофе, допустим? Тем более, что у Гилана
Пеледа открылся талант барристы…
Рабби придержал за собой качающиеся дверки, и меланхолически
прошествовал в уголок, за столик у окна. Правда, не потому что
любил следить за прохожими. Просто напротив, совсем рядом,
устраивались двое офицеров в его звании.
Наивная самоуверенность янки всегда смешила Рехавама –
заокеанские гости вели себя по-хозяйски, нагло и хамовато, но это
вовсе не испорченность. Просто они такими выросли. Американцу с
рождения внушают, что белая раса превосходит все прочие, а его
нация – исключительная, самая-самая-пресамая!
И маленькие Джонни впитывают эти затхлые истины, как сухая
тряпка – воду. Попахивает нацизмом? Так это он и есть! Однако
большого Джона, когда тот вырастет, укорять подобным нельзя –
обидится. Не поймет, поскольку заматерел, окончил Гарвард или
Вест-Пойнт, а внутри остался тем же мальчиком – туповатым, убого
информированным мещанчиком, не способным мыслить хорошо.
Но затвердившим на всю жизнь, что он – патриций, а всё остальное
человечество – жалкие плебеи, которым не повезло родиться в
«сияющем граде на холме».
Впрочем, для разведчика это их поганое качество полезно. Русские
не станут говорить о тайном при свидетелях, памятуя, что «болтун –
находка для шпиона», а вот американцы могут и не заметить всяких
там турок или прочих недочеловеков…
Юваль, похоже, вжился в образ ресторатора: проявлять
услужливость, сохраняя достоинство – это надо уметь. Приняв заказ у
американских пилотов, спецназовец мигом передал его на кухню, и
материализовался рядом с Алоном.
- Чего изволите, бей-эфенди?
- Чашечку кофе, пожалуйста, - смиренно проговорил полковник. –
И… Да, и пирожное.
- Хорошо, эфендим…
Юваль одним движением протер столик и выставил серебряный
стаканчик с бумажными салфетками. Стремительно удалился, спеша
обслужить «почтенного старца», а старец, не торопясь, вынул крайнюю
салфетку. С обратной стороны Ари выписал четкими печатными
буквами: