Вышибив «РАК» ударом берца, Зенков всадил громиле коленом в
вислое брюхо, и добавил «калашом» по испитой харе. Хоть и без
приклада, но заехал хорошо – разбитые губы мародера брызнули
красным. Удержавшись на ногах, громила взревел, и бросился вон,
готовясь сшибить «Квадрата», маячившего за дверью. Сержант вежливо
отшагнул – и дезертир бешеным носорогом вылетел на галерею…
На мгновенье Жеке показалось, что громила вышибет бетонный
парапет, но нет, тот выдержал, загудел только. Рев взвился в вой,
мелькнули нелепо раскоряченные ножищи в кедах, и громадное тулово
полетело вниз под яростные крики толпы.
- Я свой, я свой! – плаксивый крик вернул Зенкова на квадратные
метры. – Отпустите!
«Змей» вывел из разгромленной спальни подельника громилы, тощего
и несуразного мужичка в длинной ярко-красной куртке.
- Отпустите! – взвизгнул подельник, согнутый в три погибели. – Я
жаловаться буду!
Жека нехорошо улыбнулся.
- «Квадрат», отпусти его!
- Эт-можно, - прогудел сержант.
Ухватив трепыхавшегося мужичка, «Квадрат» поднатужился, да и
скинул того с галереи. Жуткий вопль оборвался, едва просверлив
воздух. Толпа взревела еще пуще…
- Пошли, - буркнул Зенков.
- Пшепрошичь, пани… - забормотал «Змей».
- Дзекую, дзекую – лопотала хозяйка. Синячище на ее щеке
наливался багрецом.
«Пора, пора, - думал Женька, спускаясь по гулкой лестнице. –
Выйду в лейтенанты, а потом… Я не я буду, если Машка не станет
генеральшей!»
Суббота, 15 сентября. День
Московская область, Щелково-40
Полянку мы нашли идеальную. Ровная, зеленая, она выходила на
опушку сосняка, но открывалась не в сторону города – пологий склон,
лохматый от травы, скатывался к уютной низинке, поросшей тальником.
Стоячей черной дугой ее прочерчивала безымянная речушка, вероятно,
приток Клязьмы, а дальше вставали молчаливые ели в дружной компании
берез, вздумавших желтеть.
- «Колючка» как раз за ними, - перехватил мой взгляд Киврин, - и
КСП… Но нам же не видно?
- Значит, ее нет! – ухмыльнулся я.
- Мужчины-ы! – звонко завился голос Лизаветы. – Костер
прогорает!
- Несем! – откликнулся я.
- Тащим! – закряхтел Володька, кое-как обхватывая целую кипу
хвороста.
Похоже, что не мы первые, кто набрел на поляну – давнее кострище
уберегало траву, занимая глинистую плешь, заботливо окруженную
камнями. Костер лизал пламенными языками котелок, над которым
священнодействовали Ядвига с Ромуальдычем. Они опускали в воду
разные травы, как ведунья с ведьмаком, обнюхивая каждый листик, и
степенно рассуждали о пахучем настое, по сравнению с которым «Чай
индийский высшего сорта» - безвкусное пойло.