Однако среди некоторых учёных всё популярнее становится мнение о том, что утверждения о самостоятельности бон следует принимать серьёзно. Не нужно забывать и о том, что тибетский буддизм в целом также рассматривает бон как совершенно отдельную, независимую и не-буддийскую религию. Это не означает, что бонская версия истории этой традиции должна приниматься безоговорочно, по крайней мере относительно её периода до VII века н. э. Однако это означает, что, если, вместо того чтобы сосредоточивать внимание на монастырском укладе и метафизической доктрине (где совпадение с буддизмом часто кажется наиболее полным), обратиться к авторитетным религиозным источникам, можно тут же обнаружить отличительные черты бон, как их понимает большинство тибетцев. Общепризнанным авторитетом среди бонпо является, в отличие от буддистов, не Будда Шакьямуни, а просветлённое существо Тонпа Шенраб (тиб. ston pci gshen mb, «Учитель Шенраб»), Задолго до рождения Шакьямуни Тонпа Шенраб был принцем (а позже и правителем) страны Олмо Лунгринг, расположенной, как утверждают представители бонпо, к западу от Тибета. Олмо Лунгринг часто отождествляют со страной Тазиг, которую тибетцы обычно относят к иранскому или персидскому миру. Далее, доктрина, которую проповедовал Тонпа Шенраб, то есть бон, проникла в Тибет, как считают, не из Индии, подобно буддизму, а из страны, историческое существование которой полностью подтверждено, а именно Шанг Шунг, располагавшейся там, где теперь находится Западный и Северный Тибет.
Религия бон жива и в определённом смысле даже переживает в наши дни расцвет – и не только в самом Тибете, где население целых областей полностью прочно придерживается бон, особенно на востоке (Кхам) и северо-востоке (Амдо), но также и в Непале (Долпо и Лубра) и в поселениях тибетских беженцев в Индии. Как в самом Тибете, так и среди беженцев есть несколько высокообразованных лам бонпо, достигших значительной духовной реализации. Одним из самых высокочтимых является и Лопон (тиб. slob dpon, «Главный учитель») Тензин Намдак. Для большого количества его тибетских и западных учеников и друзей, число которых продолжает расти, его преподавательская деятельность и само его присутствие, наполненное теплом и состраданием, являются воистину глубоким духовным переживанием.