Меня ни на мгновение не обманул имидж добродушного толстяка. В
глазах отца Ульвара виднелся холодный, расчетливый хищник, и сейчас
он прикидывал, гожусь ли я на роль добычи.
Лавиния застонала, и священник моргнул, вновь перевоплощаясь во
всепонимающего и всепрощающего спасителя.
— Сейчас, дочь моя, потерпи. Полегчает, — пробормотал он, с
немалым трудом опускаясь на корточки. — Расстегните ей ворот!
На помощь бедняжке никто не спешил, так что я взяла себя в руки
и вернулась. Под гнетом пристального внимания святого отца мои руки
дрожали и путались, но я ухитрилась расстегнуть чудом уцелевшие
мелкие пуговички нательной рубашки девочки. Дальше, ниже,
начиналось платье, которое порядком истлело, но разваливаться не
собиралось.
Но остальное обнажать и не потребовалось.
Священник вытянул из-за пазухи металлический треугольник на
цепочке. «Наверное, потому они так странно крестятся, — подумалось
мне отрешенно. — У них символ веры другой формы, вот и повторяют
его».
Между тремя равными линиями виднелись сложные, замысловатые
плетения. Некоторые показались знакомыми, но присмотреться как
следует я не успела. Шепча что-то себе под нос, отец Ульвар опустил
знак на обнажившуюся грудь девушки, сразу под ключицами, так что
верхний угол смотрел ей точно в яремную выемку.
От вопля, который издала Лавиния, у меня встали дыбом все
волоски на коже. Казалось, из нее живьем вынимают душу. Она не
двигалась, только все сильнее запрокидывала голову, воя на одной
ноте, и от этого становилось еще страшнее.
Девочки отступили на шаг, но испуга я не заметила ни на одном
лице. Лишь болезненное любопытство и отчего-то зависть. Чему тут
можно завидовать? Мучениям? Будущим шрамам?
По коридору поплыла омерзительная вонь паленой плоти. Только
сейчас я поняла, что от огня до того никакого запаха не исходило.
Ни жженой ткани, ни волоса.
Святой отец убрал треугольник и снова запихал его за пазуху.
Там, где только что ровной розовой кожи касался металл, остались
вздутые багрово-красные рубцы.
Лавиния прерывисто дышала, с присвистом, но улыбалась.
Улыбалась!
От ужаса и непонимания происходящего я поднялась на ноги, сама
того не заметив. Заведующая восприняла мой дикий взгляд,
скользнувший по ней случайно, как некий вопрос, и снисходительно
усмехнулась.
— Ты неплохо справилась, молодец. Теперь, пожалуй, будешь
помогать Рути на кухне. Я ей сама сообщу, попозже. А пока пойди,
приведи себя в порядок, — местрис Осборн отпустила меня легким
кивком.