— Я опять видел этого щенка, вашего Мишеньку, в борделе, среди мавок и фараонок!
— А вы сами, сударь, что делали в подобном заведении?
Александра не отвела взгляда даже когда он занес руку, и плетеный хвост арапника ожег ее напряженные плечи. Граф увидел в глазах жены боль, мгновенную вспышку опаляющей ярости, и вновь холодное безразличие сковало ее черты. Это взбесило еще сильнее:
— Я не позволю ни вам, ни этому проклятому сопляку проматывать мои деньги!— Я сполна плачу за те гроши, что мы оба получаем от вас, сударь.
Пальцы мужа впились в ее запястье, оставляя на нем красные отметины, которые на чувствительной коже моментально превращались в синяки.
— Мне давно следовало проучить вас, как вы того заслуживаете! Платите! Да вы не годны вообще ни на что! Холодная, как ундина, тощая, отравленная черным колдовством. За одно это вас следовало бы отправить на поверхность, в ссылку! Но я поклялся хранить ваш позорный секрет в тайне. И что в ответ?! Вы даже не в состоянии подарить мне наследника!
Александра сжалась. Слова причиняли много большую боль, чем железные пальцы. Ребенок! Если бы он был у нее, может, было бы легче перенести…
— Это все, что вы хотели мне сказать, сударь? — пытаясь утаить робкую надежду в голове, спросила она, но гнев все еще душил его.
Орлов схватил жену за волосы, на ночь заплетенные в косу, и дернул к себе, намеренно причиняя новое страдание:
— Передайте своему братцу: если я еще раз узнаю, что он вздумал сорить моими деньгами и путаться с нечистью, вы, сударыня, действительно расплатитесь за каждую истраченную им копейку. И так, как мне того будет хотеться. А теперь убирайтесь!
Орлов отшвырнул жену от себя, и она, не удержав равновесие, больно ударилась бедром об угол стола.
Закусив губу, Александра отодвинулась и молча пошла к дверям. Однако, дойдя до них, словно на что-то решилась и обернулась…
Выстрел прозвучал глухо и странно, будто кто-то просто чиркнул спичкой. Александра краем глаза заметила, что за окном кабинета мелькнула тень, но в тот момент об этом и не подумала: куда важнее был ее муж, который пошатнулся и рухнул на пол.
Некоторое время Александра просто стояла и в глубоком шоке смотрела на то, как светлый бархат халата на груди Василия окрашивается алым. А потом подошла к нему и замерла возле. Наверно, что-то надо было делать, куда-то бежать, кого-то звать, но она не двигалась и только смотрела. Наконец глаза графа приоткрылись, губы шевельнулись в тщетной попытке произнести что-то. Движимая непонятным ей самой состраданием, Александра опустилась на колени, не замечая, что пачкает одежду в крови, и нагнулась к губам мужа.