— Ну почему они никогда не могут дождаться утра со своими пакостями? — ворчал Иван Чемесов, раздраженно кутаясь в теплое пальто.Сентябрь в этом году выдался удивительно холодным и дождливым. Даже деревья, смирившись с неизбежным, уже печально роняли на землю и вниз, на поверхность, желтеющие листья. Ивана знобило. То ли от недосыпа, то ли от тревожного предчувствия, которое стало преследовать его еще пару дней назад, словно голодная птица-сирин. Теперь Иван с уверенностью мог сказать, что ожидание неприятностей кончилось — они уже пришли. А еще он чувствовал, что это надолго. Чутье никогда не обманывало его. Быть может, именно оно сделало его сначала одним из лучших сыщиков полицейского ведомства, а потом по представлению министра юстиции сам государь утвердил его судебным следователем при Императорском суде столицы — раскинувшегося на десяток летающих островов величественного и любимого, несмотря ни на что, города, где Иван родился и вырос. А после, повзрослев, заматерев и набравшись опыта, стал именно тем, кем стал — сыскарем по прозвищу Лихо, которого знали, уважали и боялись многие…
Правда, не в этой среде. Граф Орлов! Обычно в подобных домах откровенные убийства не совершались. Все по-семейному, тихонько, так, чтобы мусор до последней соринки дома остался, чтобы даже жихарки и кухонные хухлики по окрестностям ничего не разнесли…
Паромобиль тряхнуло, водитель злобно выругался, костеря проклятых кротов-шишиг, которые вечно строили свои ходы именно под брусчаткой, ставя аккуратно уложенные дорожными рабочими камни на ребро, опасными валами. Чемесов вздрогнул, словно просыпаясь, и огляделся — они подъезжали.
Большой дом был освещен, дверь, несмотря на холодную, совершенно осеннюю погоду, распахнута настежь, на пороге маячила внушительная фигура околоточного.
— Здравия желаю, Иван Димитриевич, — вежливо поздоровался он.
— Здравствуй, здравствуй, Федор. Доктор уже здесь?
— Юрий Николаевич с полчаса как приехали-с. Остальные тоже туточки-с.
Буркнув что-то неразборчивое и еще плотнее запахнув широкое пальто из темного драпа, Чемесов двинулся внутрь. Его все еще знобило, раздеваться не хотелось, хотя в доме уже явно начали подтапливать.