— Вот такой он, Мика, — вздохнул Микроб, обернулся на дверь и
прошептал: — Горячий кавказский парень. Понять и простить.
Пиликнуло сообщение – Лев Витаутович написал, что приехал. Я
встал.
— Труба зовет. Поехал я.
— Куда?
— В больницу к знакомой, попала в аварию, — почти не солгал я. –
Погосяну так и скажи.
Я вышел из квартиры, вызвал лифт, но он был занят: кто-то грузил
мебель и держал его внизу, потому я сбежал по лестнице, сел в
Тирликаса, стоящую напротив подъезда.
— Доброе утро. Есть новости? – спросил я.
Лев Витаутович завел мотор, машина тронулась, и только тогда он
ответил:
— Сам увидишь.
— Вы по обыкновению велеречивы.
Тирликас ответил своей вараньей улыбкой.
— Лев Витаутович, — обратился я, и он скосил глаза, показывая,
что, мол, слышу, продолжай. – Я про самородков. Становится ли их
больше от года к году?
Он кивнул.
— В каждом году прибавляется примерно десять процентов.
— То есть в этом году аномального всплеска не наблюдалось? –
уточнил я.
— Нет. А чего спрашиваешь?
— Да так… пытаюсь понять, почему мы с Ми… Хотеевым появились не
просто в одном городе, а в одной команде.
— Я тоже хотел бы это понять.
— Получается, что со временем или процент стабилизируется, или
переродятся все люди.
— Было бы неплохо.
Машина остановилась на светофоре, и Лев Витаутович приложился к
бутылке с водой, протянул ее мне.
— Сделай глоток, забыл небось воду.
Да, я забыл, но пить не стал.
Но каково же было мое удивление, когда мы приехали на территорию
Первой городской больницы, больше похожую на огромный парк,
добрались до двухэтажной травматологии, и в коридоре я обнаружил
кулер с водой, свежие выглаженные халаты на вешалке и бахилы.
Помимо этого, тут имелся ресепшен, была белая плитка под мрамор,
идеально ровные стены с картинами и навесной потолок. Облачившись,
мы подошли к медсестре за ресепшеном, и Тирликас сказал:
— Мы к Юлии Брайшиц, у нас договоренность с завотделением.
Усталая женщина с оплывшим, будто свеча, лицом кивнула и кивком
указала налево.
— Гнойная хирургия там.
Только мы шагнули двери, как она распахнулась, и выскочила
сотрудница в зеленом медицинском костюме, с пухлым пакетом. Мы
выпустили ее и переступили порог отделения.
Слово «гнойная» заставило думать, что внутри будет сладковатый
запах гниения, однако в отделении пахло озоном и немного –
хлоркой.