— И хорошо, — идея оформилась в
стройную систему, и генерал подумал, что теперь это станет обычаем
армии. — Ты оставил один незаполненный квадрат — в нем ты нарисуешь
герб со знамени полка. Шатнуа, — распорядился генерал, —
проследите, чтобы каждый полк доставил сюда один барабан и знамя.
Установите очередность и проследите за порядком. Отчитаетесь по
моему возвращению. Сент-Эньян, на вас весь лагерь.
Шатнуа решил вмешаться, значит,
Шатнуа и разбираться со своей идеей. «Это правильно, это
справедливо», — думал Александр. А он теперь мог отправляться в
Дюнкерк в сопровождении Эпинуа. И, судя по поднявшейся вокруг
суете, раньше завтрашнего полудня ему лучше не
возвращаться…
***
Дюнкерк встретил руварда и
генерала пустыми улицами и закрытыми ставнями. На безлюдных
мостовых стук копыт казался почти громом, а с подвыванием ветра
оставлял и вовсе жутковатое впечатление. И все же Александр
полагал, что это пустота была не признаком немого протеста горожан,
а, скорее, понятным опасением вызвать каким-нибудь неосторожным
жестом или словом неудовольствие регента Низинных земель. Дважды за
год пережив смену власти, горожане напоминали людей, что, обжегшись
на молоке, начинают дуть на воду, и нельзя сказать, будто их
опасения совсем уж не имели под собой основания.
Они продвигались от ворот к
центру города, а Эпинуа объяснял, почему ключей на подушке было
два. Один от главных ворот Дюнкерка, второй — от цепей городской
гавани. Логично.
Эту гавань и хотел прежде всего
осмотреть рувард, но Пьер долго и упорно демонстрировал ему крепкие
дома и надежные мостовые, церкви, более всего напоминающие
крепости, высоченные сторожевые башни, новехонькую ратушу,
оказавшуюся моложе его самого и которую, как оказалось, отстроил
французский маршал де Терм, и, конечно, мосты… Дюнкерк был крепким
и богатым городом, и Александр признавал, что даже без гавани он
станет надежной опорой Генеральным Штатам и избранному королю, так
что его возвращение под сень Фландрии было не меньшей удачей, чем
стало бы возвращение Турне.
И все же главной ценностью
«Церкви в дюнах» были гавань и море. Александр чувствовал, что море
совсем близко, он ощущал это по изменившемуся запаху и ветру,
такому знакомому и ставшему уже родным. Он готов был следовать за
зовом моря и пустить коня в галоп, но Пьер вновь свернул
назад.