А на
следующий день началось знакомство руварда с обитателями Дюнкерка.
Александр слушал жалобы смотрителя порта и размышлял, что этот
честный и невинный взгляд ему что-то напоминает. И вспомнил — точно
такое же выражение он не раз наблюдал у Лазаря Репейника, когда тот
повествовал о своих многочисленных похождениях по освобождению
дворянства Европы от кровных лошадей. Если он не ошибался, а
инстинкт подсказывал, что нет, смотритель был тем еще
пройдохой.
Да и рожи
каперов напоминали руварду рожи самых знаменитых браво Парижа —
людей решительных, отважных и умелых, но не обремененных
принципами. Впрочем, Александр полагал, что Мартин справится и со
смотрителем, и с лихими капитанами. А со временем все эти Вейсы,
Якобсоны и Барты будут еще гордиться, что сражаются под его
началом.
Еще через
пару часов состоялось знакомство и с обычными жителями города.
Сначала Александр увидел на пристани шумную толпу. Потом из этой
толпы, что было ожидаемо, вышли женщины.
Рувард уже
знал этот тип фламандских баб — насмотрелся в Генте. И что с того,
что одни были кальвинистками, а другие католичками? Разницы не было
никакой — разве что в деталях шитья на их чепцах. Их лица были
одинаково решительны, рост почти не уступал росту отцов, братьев и
мужей, чепцы были накрахмалены так туго, что стояли столбом, а
фартуки напоминали бочки. Да и говорили они громко, уверенно и
непреклонно, словно вбивали гвозди в стену. Пьер хотел было
приказать пальнуть в воздух, чтобы угомонить, как он заявил,
«сварливых ведьм», но Александр пожелал все же выяснить, из-за чего
разразился шум.
Причина
оказалась простой и понятной. Цепи поперек гавани не давали уйти
кораблям каперов, но и рыбацкие лодки в море не выпускали. Пока
город готовился к осаде, это еще можно было понять и принять, к
тому же жителям Дюнкерка все равно было не до рыболовства. Сейчас
рыбакам необходимо было вернуться к кормящему их промыслу. Говорить
это одному из Меленов было опасно, так что женщины вышли вперед,
вознамерившись спасти от страшной участи мужей и семьи от
безденежья. К тому же кто-то прослышал, будто рувард человек
милосердный и сострадательный, вешать не будет, разве что заставит
просить прощение с веревкой на шее, а уж о том, что по обычаю это
надо делать босиком, наверняка и вовсе забудет.