А вечером
друг вываливал на него водопад советов — про армию, Франсуа, суды
и, конечно, про сыновей, Аньес и свою матушку.
—
Запомните, друг мой, она ничего не должна знать о расследовании, —
твердил Жорж. — Знаю, это тяжело, и моя матушка вряд ли будет вами
довольна, но вы уж потерпите. Если о расследовании станет известно
испанцам — мне конец.
От
некоторых советов друга хотелось разрыдаться, но Александр понимал,
что это не то, что Жорж хотел бы видеть при расставании, да и
тревожить сыновей друга было нельзя. Они должны были ехать —
спокойные и ни о чем не догадывавшиеся и если для этого надо было
шутить и улыбаться — что ж, рувард Низинных земель демонстрировал
мальчишкам прекрасное настроение.
Зато
количество бумаг у него возросло. Синяя бархатная папка для
Франсуа. Красная папка для Филиппа — «Не забудьте, друг мой, Филипп
не должен узнать, что эти документы все время были при вас».
Большое письмо для принцессы Блуасской — «Это инструкции». И
толстенный пакет, перевязанный черной лентой, для него — «Вы
поймете, Александр, когда надо будет взломать печать». Еще
несколько тетрадей Жоржа с записью опытов по оптике. Друг решил,
что разбирать записи по физике у него нет времени, разумнее было
заняться медициной. И перевязанная бечевкой толстая стопка листов
по хирургии и оспе — «Здесь все разобрано, рисунки, схемы уже
расположены на надлежащих местах, можно публиковать. Вряд ли
Плантен будет артачиться, впрочем, есть еще и Седелер».
А вот
папка с приговором Жоржу осталась в кабинете его высочества. И в
том же кабинете Александр выписал доверенность на имя жены друга.
Александр не сомневался — и Жорж был с ним полностью согласен — что
сейчас, после обвинения и вынесенного приговора, в Лоше семье друга
может быть небезопасно. Лучше всего было куда-то уехать, вот только
члену королевской семьи выехать из Франции в Барруа или Нидерланды
без дозволения его величества, было равносильно измене, да и что бы
остановило Генриха от предъявления этого обвинения мадам Аньес и
даже Арману?
Зато
выписанная с разрешения Генриха доверенность на управление
владениями Бретея не вызывала никаких подозрений. Женщины всегда
занимаются хозяйством — что в этом дурного? И, конечно, сначала
Аньес отправилась бы в Азе-ле-Ридо (вместе с Арманом, естественно),
а потом в Саше. Жорж сколько угодно мог называть его замок фермой,
но укрепил Александр свою скромную обитель хорошо. А если случится
худшее — был еще и Бретей. О том, что замок разобран на камень и
превратился в сплошные развалины, знали все. А вот что домик для
слуг стараниями принца Блуа стал уютной и при этом надежной
резиденцией, посторонним было неведомо. Бретей прекрасно подходил
для того, чтобы пережить самую страшную грозу, а потом беглецов все
же ждали бы Нидерланды. И корона.