— Все спутники, все друзья Филиппа
остались во Франции, в Лоше, — похоже, Александр де Бретей думал о
том же, что и принцесса, и это вызывало еще большее ожесточении
Маргариты. Неблагодарный честолюбец смеет говорить?!
Демонстрировать лицемерное сочувствие? — Принц не мог приказать
даже самым верным людям отправить своих детей с сыном…
«Неизвестно куда, неизвестно на
сколько, возможно, навсегда», — с горечью подумала принцесса.
Что ж, Александр де Бретей привез ей
внука, хотя мог этого и не делать — хоть какая-то совесть у него
есть. Ей нужно было спрятать тревогу и боль как можно дальше,
вежливо выпроводить гостя и заняться Филиппом. Следовало как можно
ярче расписать внуку все преимущества жизни независимого государя,
подобрать и наставить для юного принца подобающую его происхождению
и положению свиту. В Барруа, конечно же, найдутся младшие сыновья
благородных семей, для которых служба независимому государю
станетпредпочтительней продажи шпаги испанцам, французам или
фламандцам.
И, несомненно, необходимо внушить
Филиппу пагубность мысли заводить друзей. Достаточно было
разочарования, постигшего сына. Друг и родственник, Бретей и Шатнуа
— принцесса не хотела даже думать, какое из разочарований было
сильней…
Александр устало вздохнул, и
Маргарита вспомнила, что наглец все еще здесь.
— Можете остаться на два дня — этого
достаточно для отдыха, — холодно объявила ее высочество. — А потом
отправляйтесь. У меня нет возможностей кормить вас всех.
— Я бы хотел… — начал граф, но
Маргарита оборвала его одним гневным жестом:
— Моя племянница уже спит! Надеюсь,
вы не собираетесь вести себя как дикарь?!
Спрашивать, что ее высочество хочет
этим сказать, Александр не стал — наверняка что-то не слишком
приятное, да и прощаться с ним принцесса явно не хотела. Небрежный
взмах руки, словно он был надоедливой мухой, и рувард Низинных
земель оказался выставленным за дверь — на попечение не слишком
благожелательно настроенных слуг.
На вопрос о Соланж лакеи насупились,
но все же не могли отрицать, что речь идет о его жене. Да
и новенький блестящий экю оказался убедительным аргументом, чтобы
слуги все же согласились отвести его к «племяннице ее
высочества».
Александр спускался по лестнице, на
всякий случай, цепляясь за стену. Последние несколько часов на
ногах он держался исключительно из упрямства и чувства долга.
Короткий отдых, а потом снова дорога, спешный перекус, а потом
опять в седло…. И сейчас он не способен был думать ни о чем, только
мечтал опустить голову на колени жены. А еще отрешенно подумал, что
в чем-то Маргарита была права — вваливаться к любимой женщине в
грязи, в одежде пропитанной конским потом и с прилипшей шерстью,
мог только дикарь, но сколько раз он делал именно это! Впрочем, он
также понимал, что попытка сменить хотя бы рубашку приведет к тому,
что жену он увидит только утром, а это было уже выше его сил.
Соланж была святая — в очередной раз понял Александр.