Он стоял у постели спящей жены и
размышлял, что коснуться ее рукой, огрубевшей от рукояти меча,
будет почти святотатством. А потом Соланж открыла глаза. Она еще не
проснулась окончательно, она еще пребывала в мире сладких грез, и
Александр попытался назвать ее имя, но от усталости мог лишь издать
какой-то невнятный звук. И это хриплое восклицание привело ее в
чувство. Глаза Соланж широко распахнулись, она закусила кулак,
чтобы сдержать вскрик, а в ее глазах разгоралась ослепительная
радость, и он даже не понял, как она казалась в его объятиях.
Босая, с неприбранными волосами, в
тонкой батистовой рубашке, она замерла в кольце его рук, и
Александр подумал, что, должно быть, он и правда дикарь. Попытался
что-то сказать, но Соланж по обыкновению приложила указательный
палец к губам — такой знакомый и такой любимый жест.
Соланж не нужны были слова. Ей был нужен только он.
Жорж-Мишель чувствовал себя свободным — как может
быть свободным только вельможный художник или поэт. Его жизнь
протекала на удивление гармонично, наполняя душу спокойствием и
довольством. Правда, жизни этой оставалось всего на семь дней, но с
этим ничего уже нельзя было поделать.
Зато
Жорж-Мишель был полностью готов встретить свой конец. Завещание,
наставления и рекомендации были написаны. Находящиеся в его
распоряжении научные записи приведены в полный порядок и отправлены
в Гент, а те тетради, что хранились в Лоше, принц велел собрать,
сложить в ящики и тоже отправить Александру — друг во всем
разберется!
Два
великолепных наряда цвета крамуази были сшиты и сидели на нем
идеально! В одном он должен был подняться на эшафот, а в другом
отправиться в Барруа, пусть уже и в виде мертвого тела — опальный
принц не мог исключать, что в ходе приведения приговора в
исполнение его прекрасное одеяние может пострадать. Однако смерть
не является основанием выглядеть небрежно или же недостаточно
роскошно. Великолепный гроб и катафалк были выше всяких похвал, как
и четверка вороных. Сначала Жорж-Мишель хотел использовать для
своей траурной процессии шесть коней, но вовремя вспомнил, что это
создаст немалые трудности для друга. В конце концов, совсем скоро
Александру придется хоронить еще и Франсуа, и сколько лошадей
потребуется закупить для коронованного монарха? Восемь?! Только это
соображение заставило осужденного пожалеть друга и проявить
скромность.