У неё были тёмные волосы, отливающие серебром, если она
поворачивала голову. И та странная стрижка, когда у лица волосы
длинные, а сзади – короткие, и линия волос образовывает что-то
вроде треугольника. Максим успел рассмотреть, пока девушка
отвернулась к пустующей пока сцене с установленной на ней длинным
микрофоном.
Несколько раз она пересекалась взглядом и с Максимом – и тот мог
окончательно убедиться, что это не приблудившаяся малолетка, а
вполне себе его ровесница – у малолеток не бывает обычно таких
острых глаз, да и лица больше округлые. А у этой уже какое-то по
взрослому рельефное – с острыми скулами, высокой переносицей и
впалыми щеками. А вот фигура, напротив, обладала мягкостью и
резкими перепадами между грудью и бёдрами. Да и ноги были хорошо
очерчены, как у спортсменки. Плохим зрением или отсутствием
наблюдательности Максим никогда не страдал.
На его лице взгляд девушки так ни разу и не остановился, только
проскальзывал, словно по неинтересной картине. Да и вообще облик её
транслировал такую независимость, что за всю смену она наверняка
заговорит с кем-нибудь, только если её начнут пытать.
Общий ненавязчивый гомон проредился сухим близким стуком. Максим
инстинктивно повернулся. Рядом с их отрядом строился последний,
опаздавший. И ближе всех к нему оказалась высокая блондинка,
которая усиливала свой рост ещё и тонкими, как гвозди, каблуками –
это они процокали по ровному асфальту. Короткие шаги заставляли
длинную светло-розовую юбку с узкими складками развеваться у самого
подола. А белая блузка, казалось, отражала слепящий солнечный свет.
Длинные волосы был собраны двумя прядками за ушами и подколоты
заколкой в виде металлического красного бантика. Так волосы можно
было оставить распущенными, и они не лезли в глаза.
Девушка была у своего отряда крайней, поэтому она ближе всех
встала к девятому. И, по всей видимости, привлекла внимание не
только Максима.
- Как она тут, по лопухам, будет на своих каблуках шастать? –
пробормотал тихонько Вадим, ни к кому не обращаясь. Наверное,
собирался он насмехнуться, как над полным Димой. Но талантом
насмешника он, по всей видимости, не обладал, так что получилось у
него как будто и с восхищением.
Девушка его явно не услышала, так что никак не отреагировала. А
потом раздался противный звук проверки микрофона. Лагерное
население, не сговариваясь, поморщилось, и дружно развернули головы
к сцене. Первый акт всеобщего единения.