- Нормально, - ответила Лиса. – Из окна не выпала.
Коротким резким зи-ип она расстегнула ветровку.
- Что это у тебя? – спросил Максим, глядя на засохший красный
след там, где недавно была кошачья морда.
Лиса растерянно опустила голову, не сразу поняв, о чём он.
- А… это… Мы убили ректора, - она подняла на Игоря с Максимом до
пронзительности честные глаза. – Но это ерунда. Нам уже назначили
нового.
И сама перешла в наступление:
- А вы чего оба такие довольные? Натворили чего без меня?
Она подозрительно сощурилась сначала на мужа, потом на сына. Но
те дружно помахали головами. Лиса сделала вид, что не поверила и
заглянула в зал, где ещё оставались следы ремонта. И был готов
настоящий карниз.
- Ого! – вырвалось у неё. – А говорите не натворили.
Прямо в ветровке она прошла в комнату, оглядывая с высоты своего
невысокого роста чудо строительной мысли. И сказала, что сейчас же
пойдёт вешать тюль.
Максим решил не мешать родителям договариваться, кто и когда
будет вешать шторы и с чувством выполненного долга ушёл к
себе.Бухнувшись на диван, который по ночам раскладывался в кровать,
он вперился глазами в книжную полку. Душу тут же шатнуло
напоминанием – надо бы почитать заданное к следующей литературе.
Как же не хочется… Но и иметь бледный вид на уроке тоже не хочется.
Так что, скрепя сердце, Максим поднялся и подошёл к книжному
пристанищу.
Эту самую книгу он брал с собой в лагерь. Как выяснилось,
абсолютно зря – читать он её так и не стал. Или не совсем зря –
всё-таки в ней он засушил тот странный трехглавый цветок. Который,
скорее всего, оценит только биологичка, но никак не русалка. И тем
не менее, Максим решил оттянуть текстовый момент и поискать там
свой гербарий.
Страницы одна за другой перескакивали в его пальцах с коротким
бумажным треском. Текст, чёрный мелкий текст… Как вдруг что-то,
нарушающее монохромное единство. И это совсем не цветок…
Максим, отчего-то замирая, отлистал несколько страниц назад и
обнаружил что-то вроде закладки. Явно не его – в виде небольшого
листа в клеточку. Он таким не закладывает, а предпочитает варварски
загибать страницы.
Листок свёрнут посередине. Отложив книгу, Максим взял бумажку.
Развернул её. И сердце его окончательно ёкнуло.
На листке, чуть сморщенном, как бывает, если на нём засохла
влага, были цифры. Выцарапанные карандашом. Очень неровные, как
если бы писать их было неудобно.