Потому что не тянул он на наставника, проводника или вестника из
классического сюжета. И о «прокачке», пользуясь терминами
компьютерных игрушек, речь не шла. Сэдрик вообще не впихивался в
книжный стандарт.
– Тебя надо вымыть и переодеть, – сказал Кирилл, когда они вошли
в квартиру. Очень им обоим повезло, что родители Кирилла –
приёмные? – уехали за город, в гости к партнёру отца, и не должны
были вернуться раньше завтрашнего вечера. Мама не пережила бы в
своей ухоженной прихожей такого страшилища, как Сэдрик – в жутких
башмаках, оставляющих на паркете мокрые и грязные следы.
Сиамская кошка Клеопатра, попросту – Клёпа, вышедшая в коридор
взглянуть на гостя, остановилась в дверях кухни и там молча Сэдрика
не одобряла. Сэдрик её не заметил – он заметил грязь на сияющем
паркете и стаскивал с ног башмаки.
– Брось здесь, – сказал Кирилл. – Их выкинуть надо, тебе новые
нужны.
– Ага, с золотыми подковками, – усмехнулся Сэдрик. – Нет у меня
ничего – только то, что на мне.
– Мы одного роста, – сказал Кирилл. – Я найду, во что тебя одеть
– и обуть, я думаю. Снимай это тряпьё тоже.
– Не носил костюмов с плеча государя... – заметил Сэдрик со
скептическим смешком, но принялся раздеваться. В прихожей. Это
казалось Кириллу диким ровно столько времени, сколько понадобилось,
чтобы понять: Сэдрик пытается соответствовать обстановке, следуя
его, Кирилла, указаниям.
Потому что, с его точки зрения, Кирилл знает этот мир. И Кирилл
– его король. Не важно, насколько последнее соответствует
объективной реальности.
И Кирилл получил кое-какую специфическую информацию, на
переваривание которой понадобилось время.
Сэдрик был худ и грязен, но его кожа выглядела не так, как
полагалось бы коже бомжа, который должен бы страдать чесоткой,
педикулёзом и прочей дрянью. Здоровая кожа под слоем грязи и
задрызганным рубищем выглядела странно, будто Сэдрик лишь
притворялся бомжем или оказался в таком положении недавно, ещё не
успев запаршиветь.
Левая рука Сэдрика не была ампутирована. Его кисть и нижняя
часть предплечья, похоже, отсутствовали с рождения: рука кончалась
чуть ниже локтя торчащей острой костью, обтянутой кожей, и была
покрыта множеством коротких шрамов, как рука истеричного кандидата
в самоубийцы, тысячу раз пытавшегося напоказ покончить с собой,
надрезая кожу бритвой. Шрамов на Сэдрике хватало и без того, но
именно эти поразили Кирилла какой-то неуместностью, что ли.
Нелепостью.