– А какой ещё смысл в этом обрубке? – Сэдрик дёрнул плечом,
поймав взгляд. – Только кровь. Очень удобно, – и показал, что
именно удобно: изобразил здоровой рукой движение лезвия по
увечной.
Кирилл утвердился в мысли, что Сэдрик резал себе изуродованную
руку сам, без всяких истерик: ему нужна была собственная кровь, и
это, почему-то, вписывалось в общую картину.
Кроме шрамов и чудовищной худобы, внимание привлекало чёрное и
мохнатое родимое пятно, до ужаса похожее на паука, – диаметром с
циферблат мужских наручных часов, между ключицей и левым соском.
Оно, каким-то образом, тоже вписывалось в общую картину. Кирилл не
мог только объяснить себе, чем.
А Сэдрик дал себя рассмотреть. Кириллу даже пришло в голову, что
он выставляет себя напоказ с некоторым умыслом – и Сэдрик это тут
же подтвердил:
– Ага, – сказал он. – Это твоё благословение срикошетило по мне.
Я проклятый, – и коснулся здоровой рукой чёрной мохнатой родинки. –
Хорошо, что не на роже, иначе не разговаривали бы мы с тобой,
государь. Под одеждой клейма не видно.
– Клеймо? – удивился Кирилл, и Сэдрик кратко пояснил:
– Ада.
– А почему моё благословение срикошетило по тебе? – спросил
Кирилл, чувствуя иррациональную вину. Они отражались в огромном
зеркале прихожей – и контраст был разителен до боли. Два чудовищно
разных парня одного роста и возраста. – При чём тут ты?
– А я родился в тот момент, когда мой папаша, старый пёс,
посылал адских гончих, чтобы скормить им тебя, государь, – сказал
Сэдрик. – Погано звучит, но – что делать, это правда. Врать тебе я
не могу и скрывать не хочу. Не смотри так, король. Гад был папаша,
что есть, то есть – но ты учти, заставили его. Считай, что
силой.
– Не подумай, что я тебя обвиняю, – поспешно сказал Кирилл и
открыл дверь в ванную. – Смотри: вот так пускают воду... горячую...
холодную... душ – это сверху... или массаж – вот отсюда и отсюда.
Делай, как хочешь. Вот мыло, а этим моют голову. Вот полотенце. Всё
запомнил?
– Обалдеть... – протянул Сэдрик восхищённо, открыв кран и
подставляя ладонь под струю горячей воды. – Ты живёшь дивно,
король. Я не знаю... обалдеть, как ты живёшь. Эта вода... её греют
где-нибудь, да? Слуги?
– Не бери в голову, – сказал Кирилл, борясь с сотней
противоречивых чувств. – Греют, но не здесь, далеко, да и не мои
слуги... Не важно. Пустяк это. Ничего не стоит. Отмывайся.