До большого перерыва я питал робкую надежду на то, что скоро
этот мерзкий кислый ком в горле уйдет, и меня наконец отпустит. Но
надежда рассыпалась, развалилась как дряхлый «Москвич». Как только
грянул звонок и ученики потянулись в столовку, я поплелся к
автомату с напитками в вестибюле. Купил холодного яблочного сока,
выпил одним махом почти всю бутылку.
Ничего. Только хуже сделал. Теперь яблочный сок смешался с кофе,
и этот коктейль угрожал выплеснуться из меня при каждом шаге.
Вскоре добавилась головная боль. Из одной точки на макушке она за
каких-то полчаса расселилась повсюду, била по нервам и давила на
глаза. Не зря я, кажется, насчет инсульта шутил, он и правда
молодеет. Перед последним уроком, никого не стесняясь, лежал на
парте. Пусть думают, что я псих, плевать. Может, они не так уж
далеки от истины, хех.
А не написать ли Монике, что я сегодня не в кондиции и пойду
домой отлеживаться? Это, конечно, совсем не по сценарию, но мне
что-то уж очень хреново. Если сдохну, точно никому не помогу.
(как знать, если выступишь поубедительнее, может, госпожа
президент решит навестить тебя и хорошенько ПОЗАБОТИТЬСЯ о скором
выздоровлении)
Желудок свернуло спазмом, и я подумал, что это тело добивается
уж слишком большой достоверности. Может, тот хрен из ресторана
затаил злобу и в вино мне что-нибудь подсыпал, как Распутину?
(хорошая была группа Boney M, конечно, первые альбомы
топ)
Ну вот и делирий с бредовыми мыслями подъехал, отлично. Кажется,
из всех участников литературного клуба я откинусь первым. Нет,
позволить себе этого никак нельзя. Если на заседании меня не будет,
скрипт вообще в коматоз уйдет, чего доброго. Тогда мир рассыпется…
как по щелчку Таноса, и на этом настанет геймовер. Хоть тушкой,
хоть чучелком, но я туда попаду.
Правда, выполнить это обещание оказалось сложнее, чем я думал.
Надеялся на то, что Саёри не заметит и не разволнуется, но она,
конечно, заметила.
— Гару, ты в порядке? Что-то бледный какой-то…
— Лучше не бывает, — пробормотал я и попытался улыбнуться.
Желудок тем временем танцевал гребаную джигу, да еще вдобавок
воздуха стало не хватать, словно я неожиданно попал в какой-нибудь
Денвер, на высокогорье, — пойдем.
Никогда еще подъем по лестнице не давался настолько тяжело. Даже
после школьного выпускного, когда я в одно лицо вылакал почти целую
бутылку вискаря с колой. Я подымался, крепко держась за перила, и
чувствовал себя тем парнем из греческих мифов, который глыбу на
гору вкатывал. Имя из головы вылетело. Давай, Гарик, потихоньку,
шаг за шагом, Кобе за Шаком…