А то можно было бы записать песню, вывалить ее в местный ютуб и
лутать просмотры с лайками. Обычным школотроном здесь жить не
очень-то весело, а если стать подающей надежды звездочкой
инди-попа?
Я задумался, покусывая ручку. Моника же вроде поет. И на рояле
играет… хм… если артистом мне не стать, почему бы не сделаться
продюсером? У нее все для успеха есть. Внешность, харизма,
какой-никакой талант, по крайней мере, игра на это намекала…
— Гару, — кто-то коснулся моего плеча. Я оторвался от листа с
недописанным текстом и увидел Юри. Она застенчиво нависала над моей
партой, — хочешь прочесть мое стихотворение?
— Да, — согласился я, — присаживайся пока. Ща я закончу со своим
и тоже тебе покажу.
Юри кивнула и села рядом, положив на столешницу блокнот. Сегодня
она действительно принесла целую поэму. Ту самую, про енота. Этакое
иносказательное описание селф-харма. Стоило мне подумать об этом, и
в голове вспыхнуло изображение окровавленного клинка.
Мозг, пожалуйста, только не щас. Я не очень хорош в
покерфэйсах.
— К-как тебе книга? Удалось вчера почитать? — поинтересовалась
Юри.
Я задумался. Наверное, будет очень грубо сказать, что чтение —
это последнее, что вчера меня занимало. Она точно расстроится.
— Очень жаль, — сказал я, — куча дел навалилась, я и домой
только около полуночи пришел. Мотался по городу туда-сюда…
— Т-ты не думай, я не т-тороплю, — прервала Юри мое объяснение,
— просто спрашиваю. Чтение не терпит спешки. Н-надеюсь, все дела
завершились у…удачей.
Ну, я не дал одной твоей подруге покончить с собой, хотя она
собиралась. Вроде как. А еще поцеловал другую аж дважды. Кажется,
это может сойти за успех.
— Вроде того, — я разгладил лист со стихом и протянул его Юри, —
прошу. Мнение самого взыскательного читателя меня интересует в
первую очередь.
Поскольку Юри сидела рядом, я даже ощутил, как ее бросило в
жар.
— Я…я… не так уж хорошо… многие разбираются…
— Не скромничай, — сказал я ободряюще, — я никого не знаю, кто
так же здорово понимал бы в поэзии. В этой комнате уж точно.
После такого Юри стала напоминать растаявший на солнце рожок
пломбира. Словно кто-то по недоразумению очеловечил его и запихнул
в тесную школьную форму. Она согнулась над своим блокнотом и
постаралась стать незаметной.
— Т-ты мне льстишь, Гару, право, — проговорила Юри еле
слышно.