— Нет, Саёри, — ответил я, — это просто образ. Образ и больше
ничего.
Лучше об этом сейчас не будем. Как говаривал старина Хэнк Хилл
“Лишний раз много не думай, а то додумаешься неизвестно до чего”.
Отличный был дядька, хорошо понимал в пропане.
— Тогда ладно, — она не вполне мне поверила, — Слушай, может, ты
на самом деле прирожденный поэт, и это только сейчас просыпается?
Благодаря мне!
— Конечно, — кивнул я, — и когда мне будут вручать чек на сто
пятнадцать миллионов долларов за самый крупный тираж поэтического
сборника в истории, вместо пафосной речи я спою песню о том, какая
есть на свете классная девчонка Саёри. Даже, может, спляшу. Вокруг
трибуны.
— Какой же ты все-таки вредный, — Саёри показала мне язык и
убралась восвояси, прежде чем я успел чем-то этот жест
законтрить.
И хорошо, что не стал.
— Ну что, уже почувствовал власть над женщинами? — насмешливо
поинтересовалась Моника, — сегодня мы как будто на аудиенцию к
королю ходим.
(или к султану, хихи)
— Знаешь, а я ведь могу и привыкнуть, — усмехнулся я, — это
развращает. Правда, если для такого отношения придется каждый день
без чувств дропаться, то я, пожалуй, пас. Не хочется случайно
раскроить голову. Помню, как-то в детстве навернулся со ступенек
скользких у продуктового, было больно…
Ее губы растянулись в довольной улыбке. Понятно, получаем
удовольствие от чужих страданий.
— Скажи, — шепнула она, наклонившись к моему уху, — там, откуда
ты пришел, у каждого жизнь-боль или только у тебя так?
От ее горячего дыхания по шее и спине побежали мурашки. Я
сглотнул и поправил неожиданно ставший очень тугим галстук школьной
формы.
— Да какая боль, обычное дело. Дети же все время шишки набивают,
блин. Я еще спокойным рос, а остальные поголовно всякой дурью
маялись. Начну рассказывать — ужаснешься.
— Тогда потом, — не стала спорить Моника, — вне клуба.
Маленький тролль где-то в глубине души ехидно захихикал. Сейчас
как переверну игру…
— А я думал, что вне клуба мы можем и поинтереснее занятия
найти, разве нет? — поинтересовался я с напускной невинностью.
Прямо в яблочко. Моника закусила губу и едва заметно покраснела.
Кажется, я правда вывел ее из равновесия. Смотреть на это было
чрезвычайно приятно.
Да, князь Игорь снова на коне.
— У меня, конечно, весьма плотное расписание, Гару, — прежняя
насмешливость вернулась. Сейчас Моника была похожа на себя из
третьего акта, — но, полагаю, две минутки выкроить для тебя
смогу.